|
.. Ваш черед наступит позже... Если нет - я умываю руки. - Шульце-Коссенс у вас? - Да. - Сможете освободить его? - Постараюсь. - Ригельта? - Этот болтун? Ваш адъютант? - Он не болтун. Он знает свое дело. - Вам не кажется, что он трусоват? - Нет. Он играл эту роль - с моей санкции. - Хорошо... Я попробую освободить его. - Я назову еще двух-трех людей, которые будут полезны н а ш е м у делу, если они окажутся на свободе. - Но не больше. И пусть принимают мои условия, подготовьте их к этому. Офицерские сантименты оставьте для будущих книг, сейчас надо думать о деле, земля горит под ногами, Скорцени... А Кальтенбруннера с Герингом вы все равно не спасете. Как н е с т а л и бы спасать Геббельса - по прочтении архивов, которые я вам передам завтра. Балласт есть балласт: все, что мешает дороге вверх, должно быть отброшено, не терзайтесь муками совести... Той же ночью Скорцени перевели в камеру Кальтенбруннера. Быть провокатором он не собирался, считая, что лучше покончить с собой; его, впрочем, об этом полковник и не просил; наоборот, посоветовал: "Будьте самим собой. Меня интересует всего-навсего психологический портрет Кальтенбруннера. Говорите с ним, о чем хотите... Вы же единственный, с кем он будет чувствовать себя раскованно, поймите ситуацию правильно". ...Ничего этого, естественно, Ригельт не знал. Но он помнил, что, после того как он дал подписку о работе на американскую секретную службу и получил свободу, возможность выехать в Португалию, службу в месттном филиале ИТТ, его ни разу ни о чем не просили: р е з е р в есть резерв, ожидание своего часа. Его удивил сегодняшний неожиданный, лихорадочно-торопливый визит связника; назвал пароль от Скорцени, известный только им двоим; говорил по-немецки с варварским испанским акцентом; передал приказ: сесть в самолет, следующий рейсом Лиссабон - Дакар - Рио-де-Жанейро - Буэнос-Айрес, положил на стол билет, поручил встретить там человека: "Вот его фото; он здесь, правда, в форме, постарайтесь его запомнить, возможно, он изменил внешность". "Погодите, но ведь это Штирлиц!" - "Тем лучше, это прекрасно, что вы знакомы, едем в аэропорт, время, цейтнот!" Задание показалось ему таким незначительным, несколько даже унизительным, что первый час, проведенный в разговоре с "Брауном", он чувствовал себя не самым лучшим образом, слишком много и беспричинно смеялся, захлебываясь пил виски, рассказывал отвратительные в своей грубости солдатские анекдоты, пока, наконец, не обвыкся с ситуацией и начал думать, как выполнить приказ, отданный фюрером "Шпинне". |
