|
Фюрер "Шпинне" еще находился в американской тюрьме - р а б о т а л; только-только кончился Нюрнберг, там Скорцени встречался с Герингом; новые руководители продолжали готовить достойную мотивацию для его освобождения - слишком одиозен, будет много шума, если отпустить без достаточных на то оснований. Все связи Скорцени контролировали люди Макайра. Финансировали связников люди полковника Бэна, ИТТ. Гелен, зная все, наблюдал, инфильтруя в цепь американцев своих людей; работал крайне осторожно, понимал всю сложность с ц е п л е н н о с т е й, которые были завязаны в "Шпинне". Тем не менее приказ Ригельту с м о г отдать он, через те свои контакты, которые ткали свою паутину, никак не замахиваясь на низовое руководство подпольем, которое наивно считало, что идет подготовка к схватке с американскими финансистами и московским интернационалом, а на самом-то деле работало - с той памятной ночи на Висбаденском вокзале - на секретную службу противника. Впрочем, и в Вашингтоне руководству об этом не было известно - шокинг, грязь, потеря идеалов. Только Аллен Даллес держал тонкие, мягкие пальцы на пульсе всего п р е д п р и я т и я - идея-то чья? Его, конечно, кого ж еще?! Именно ему было необходимо, чтобы Штирлиц был под контролем; именно ему было нужно, чтобы немцы из "Шпинне" контактировали с ним; именно ему было необходимо и то, чтобы потом - подконтрольным - Штирлиц вновь встретился с Роумэном, а уж после этого вышел на контакт с русскими, - цепь замкнется, текст драмы будет окончен, останется лишь перенести его на сцену; такое зрелище угодно тем, кто думает о будущем мира так же, как он. РОУМЭН (Мадрид, ноябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________ Гаузнер отрицательно покачал головой: - Я сострадаю вам - так выражались в старину, - но устная договоренность меня не сможет удовлетворить, Роумэн. - Догадываюсь. Давайте, я подпишу вашу бумагу. Гаузнер снова покачал головой: - Нет, я не ношу с собой никаких бумаг, это не по правилам. Ключ к коду напишите на отдельной страничке и сами сочините нужную мне бумагу. - Диктуйте, господин Гаузнер. Я дам код и напишу все, что вы продиктуете, только сначала я хочу слышать голос Кристы. Мы с вами несколько заговорились, прошло тридцать две минуты, жива ли она? - У вас плохие часы, Роумэн. Именно сейчас настало время звонка. - И Гаузнер достал из кармана большие часы самой дорогой фирмы - "Ланжин". "Кажется, "Филипп Патек" ценится выше, - подумал Роумэн, - но у Гаузнера золотые, ими драться можно, боже, о чем я? Наверное, шок, меня всего внутри молотит, даже игра в предательство страшна, не только само предательство". |
