|
Бедненькая, сколько ей пришлось перенести в жизни!" - Все хорошо, человечек, - повторил Роумэн. - Ну-ка, посмотри на меня. - Нет. Дай мне побыть так. - Ты не хочешь, чтобы я видел, как ты плачешь? - Я не плачу. - Маленькая, нас рядом на кухне пишут на пленку, так что, пожалуйста, погляди на меня и ответь: с тобой все в порядке? Она подняла на него глаза, и в них было столько страдания и надежды, что у Роумэна снова перехватило горло. - Ты в с е знаешь про меня? - спросила она. - Да. - Ты знаешь, что я работала на них? - Да. - И ты захотел, чтобы я вернулась к тебе? - Да. - И ты знаешь, к а к я работала на них? - Знаю. - И ты не хочешь прогнать меня? - Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. - Ты будешь жалеть об этом. - Я не буду жалеть об этом. - Будешь. Он поцеловал ее в лоб, в кончик носа, легко коснулся пересохшими губами мокрых щек, прикоснулся к ее губам, таким же пересохшим и потрескавшимся, легонько отстранил ее от себя, но она прижалась к нему еще теснее: - Можно еще минуточку? - Можно. - Ты как аккумуляторчик - я заряжаюсь подле тебя. - А я - от тебя. - Я никогда и никого не любила. - Ты любишь меня. - Нет, - сказала она чуть громче, и он удивился тому, как громко она эта сказала. - Просто мне с тобой надежно. Не сердись, это правда, и теперь ты можешь сказать, чтобы я убиралась отсюда вон. - Зачем ты так? - Я не могу тебе врать. Вот и все. - Мне - нет. Себе - да, - сказал он и снова отодвинул ее от себя, но она, покачав головой, еще теснее прижалась к нему. - Еще капельку. Ладно? - Нет. Время, - сказал он. - Я люблю тебя. - Ты... Не надо... Тебе просто... Я оказалась для тебя подходящей партнершей в посте... Он ударил ее по щеке, оторвал от себя, вывел на балкон, сказал, чтобы она не смела входить в комнату, и отправился на кухню. Гаузнер, двое квадратных и тот, что привез Кристу, стояли возле диктофона. - Как вас зовут? - обратился Роумэн к высокому, что привез Кристу. - У меня много имен, мистер Роумэн. Сейчас я выступаю под именем Пепе. Я к вашим услугам. - Если вы к моим услугам, то передайте вашему паршивому генералу, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану работать с Гаузнером. - И не надо, - вздохнул Пепе. - Работа - это всегда добровольно, мистер Роумэн. В разведке ничего нельзя добиться принуждением. |
