Бедненькая, сколько ей
пришлось перенести в жизни!"
- Все хорошо, человечек, - повторил Роумэн. - Ну-ка, посмотри на
меня.
- Нет. Дай мне побыть так.
- Ты не хочешь, чтобы я видел, как ты плачешь?
- Я не плачу.
- Маленькая, нас рядом на кухне пишут на пленку, так что, пожалуйста,
погляди на меня и ответь: с тобой все в порядке?
Она подняла на него глаза, и в них было столько страдания и надежды,
что у Роумэна снова перехватило горло.
- Ты в с е знаешь про меня? - спросила она.
- Да.
- Ты знаешь, что я работала на них?
- Да.
- И ты захотел, чтобы я вернулась к тебе?
- Да.
- И ты знаешь, к а к я работала на них?
- Знаю.
- И ты не хочешь прогнать меня?
- Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
- Ты будешь жалеть об этом.
- Я не буду жалеть об этом.
- Будешь.
Он поцеловал ее в лоб, в кончик носа, легко коснулся пересохшими
губами мокрых щек, прикоснулся к ее губам, таким же пересохшим и
потрескавшимся, легонько отстранил ее от себя, но она прижалась к нему еще
теснее:
- Можно еще минуточку?
- Можно.
- Ты как аккумуляторчик - я заряжаюсь подле тебя.
- А я - от тебя.
- Я никогда и никого не любила.
- Ты любишь меня.
- Нет, - сказала она чуть громче, и он удивился тому, как громко она
эта сказала. - Просто мне с тобой надежно. Не сердись, это правда, и
теперь ты можешь сказать, чтобы я убиралась отсюда вон.
- Зачем ты так?
- Я не могу тебе врать. Вот и все.
- Мне - нет. Себе - да, - сказал он и снова отодвинул ее от себя, но
она, покачав головой, еще теснее прижалась к нему.
- Еще капельку. Ладно?
- Нет. Время, - сказал он. - Я люблю тебя.
- Ты... Не надо... Тебе просто... Я оказалась для тебя подходящей
партнершей в посте...
Он ударил ее по щеке, оторвал от себя, вывел на балкон, сказал, чтобы
она не смела входить в комнату, и отправился на кухню. Гаузнер, двое
квадратных и тот, что привез Кристу, стояли возле диктофона.
- Как вас зовут? - обратился Роумэн к высокому, что привез Кристу.
- У меня много имен, мистер Роумэн. Сейчас я выступаю под именем
Пепе. Я к вашим услугам.
- Если вы к моим услугам, то передайте вашему паршивому генералу, что
я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану работать с Гаузнером.
- И не надо, - вздохнул Пепе. - Работа - это всегда добровольно,
мистер Роумэн. В разведке ничего нельзя добиться принуждением. |