|
- Было бы плохо, имей вы возможность понимать мою логику. Итак, я жду... Роумэн пожал плечами, закурил и, вздохнув, достал из кармана ручку. - С вашего позволения, я пофантазирую на бумаге. - Нет, вслух. Сначала вслух. - Для записи? - Да. Роумэн поднялся, прошелся по холлу, ожидая запрещающего окрика Гаузнера; тот, однако, молчал; остановившись возле радиоприемника, он закурил, задумчиво ткнул пальцем в клавишу, на счастье п о й м а л с я Мадрид. "Пусть моей ф а н т а з и и сопутствует испанская песня, - подумал Роумэн, - недорого стоит такая фантазия..." Тяжело затянувшись, он забросил руки за спину и начал неторопливо диктовать: - Господин Цимссен, надеясь на вашу доброту, я готов дать чистосердечные показания на тех, к кому я был заброшен Отделом стратегических служб Соединенных Штатов. Хочу сказать, что в случае, если ко мне не прекратят применять допрос с устрашением, я сойду с ума и никакой пользы в будущем не смогу вам оказать. Пол Роумэн. - То, что надо, - сказал Гаузнер. - В десятку. Обернувшись к кухне, он спросил: - Как запись, мальчики? Один из к в а д р а т н ы х ("Видимо, тот, что заходил сюда, - подумал Роумэн, - лица второго я не рассмотрел, он топал за Гаузнером, ни разу не обернувшись, неужели я встречал его где-то?") ответил: - Отменно. - Спасибо. А теперь, Роумэн, выключите, пожалуйста, радио, сядьте на место и повторите ваш текст еще раз - с испанским аккомпанементом это будет слушаться довольно нелепо, хотя голосом вы умеете владеть как хороший актер. И ходить не надо, в тюрьмах нет паркета, там цементные полы, как помните. Роумэн остановился, словно взнузданный: - Вы полагали, что я сам не выключу радио?! Вы же просили меня фантазировать! Я фантазировал. Вас устроило? Пишем. Он выключил приемник, сел на табурет возле бара, снова тяжело затянулся, приготовился говорить, но потом оборвал себя: - Нет, пожалуй, я все-таки продиктую это, когда моя подруга станет сервировать на кухне ужин. - Там все слышно, Роумэн. Вы готовы пойти даже на то, чтобы она обо всем узнала? - Видимо, вы и так ее посвятили во все. - Ни в коем случае. Вам будет трудно с женщиной, которая видела ваше унижение. - Хм... Разумно... Отведете ее на балкон... Как вы не верите мне, так и я не верю вам... Гаузнер вздохнул: - Ее не приведут сюда, пока я не получу то, что должен получить. Это условие. - Что ж, уходите, Гаузнер. |
