Эта однообразная работа – поднос за край, на подставленную руку, поворот к вагонетке, задвинуть на полку, выхватить пустой поднос, поворот назад, поставить рядом с лентой, полминуты отдыха, пока повар заполняет его двумя парами сырых кирпичей, – не требовала ни ума, ни знаний, ни особой квалификации. Лишь терпение. Хотя в первые дни смену он дорабатывал с трудом, стараясь не подавать виду, чтобы не показаться перед мужиками слабаком. И вечером хотелось одного – завалиться на койку и расслабленно смотреть сквозь прищуренные глаза в потолок, отключившись от гвалта, который доносился из-за стены.

    Когда вагонетка заполнялась, наступал пятиминутный отдых. Повар выключал механизмы, и вчетвером они катили вагонетку по узким рельсам к металлическим воротам, которые перекрывали вход в сушильный тоннель. Оттуда сильно дуло гретым воздухом. С другой стороны тоннеля громоздились точно такие же пустые вагонетки. Они прикатывали новую, и снова нож полуавтомата рубил бесконечную граненую ленту глины на одинаковые кирпичи.

    Таких узлов, на котором он работал в первую неделю, было четыре. Четыре потока вагонеток соединялись перед воротами сушильного тоннеля и с черепашьей скоростью ползли по полукилометровому чреву, обдуваемому горячим воздухом.

    В следующую неделю их комната вышла во вторую смену и каждые семь рабочих часов укладывала высохшие, принявшие привычный вид и цвет кирпичи в печь для обжига.

    За полтора года он поработал всюду: и на карьере, и на отвале мусора. Руки его огрубели, пальцы потеряли чуткость, и теперь он вряд ли смог бы проделывать с помощью пинцета те ювелирные работы перед электронным микроскопом, которыми удивлял многих.

    В конце первой недели Николая срочно вызвали к тому самому лысоватому майору, фамилия которого была Нечитайло.

    Особых грехов он за собой не чувствовал, но, идя в кабинет заместителя начальника по работе с личным составом, готовился ко всему. У него даже мелькнула на мгновение мысль, что суд так-таки пересмотрел свое решение и ему прямо здесь немедленно объявят об освобождении.

    Но оказалось, что ничего чрезвычайного не было.

    – Ну как иностранный язык, не забываете? – поинтересовался майор, подняв голову от бумаг.

    – Думаю, что нет, – ответил осторожно Николай.

    – Учебники, словари с собой привезли?

    – У меня пока не было возможности побывать дома…

    – Завтра вас отпустят. Но чтобы спиртного в городе – ни-ни!

    – Я же говорил, что не пью совсем.

    – И вернуться в воскресенье к двадцати трем ноль-ноль, к вечерней поверке. Сами рассчитайте расписание электричек, автобуса.

    В углу кабинета на краю кожаного дивана сидел подросток лет шестнадцати с длинными волосами и делал вид, что внимательно читает книжку. А может, и в самом деле читал. Книга была довольно потрепанной.

    – Это мой оболтус, – сказал вдруг майор. – А ну-ка поговорите с ним по-английски.

    – Как ваше имя? – спросил Николай подростка.

    И тот сразу ответил:

    – Меня зовут Федя.

    – Ну, это даже я понимаю, – с неудовольствием заметил майор. – Вы что-нибудь посложней.

    – Кто автор книги, которую вы читаете? – снова задал вопрос Николай.

    Он был уверен, что мальчик не поймет и, как это происходит со многими, впадет в затяжной ступор.