Крадучись, то и дело косясь на мирно спящего студента, добрался до домика на ножках. Прислушался, сосредоточившись на своих ощущениях. Нет, никого живого там нет. Мертвечиной – да, несет. Надеюсь, там не упырь? Сейчас узнаем.

Взяв нож в зубы и скрутив из рясы-потника что-то вроде жгута для опоры, осторожно полез по стволу. Да, вот тут и пригодились многочисленные тренировки, которым всех учеников подвергали в монастыре. Казалось бы, зачем инквизитору умение лазить, бегать, прыгать, кувыркаться? А вот пригодилось, несмотря на то, что ствол был ровным, без неровностей.

Я одолел примерно две трети подъема, так что оставалось всего ничего – пару раз подтянуться, и голова окажется на уровне «пола», когда в домике послышался странный шорох. Словно какое-то тело мешком упало с лавки на пол, покатилось, задевая углы, потом завозилось, пытаясь встать, и ползком двинулось в мою сторону.

Выходов из этой ситуации было два – либо двигаться вперед, вверх, либо назад, вниз. Что я сделал? Правильно! Полез вперед так быстро, как только мог. И моя голова оказалась над краем помоста буквально за пару мгновений до того, как обитатель избушки дополз до дверцы и распахнул ее, чудом не смахнув и вцепившегося в край горе-верхолаза.

– Фош беш, – невнятно из-за зажатого в зубах ножа, выругался я. – Шмотрешь надо!

Я вообще-то много чего мог сказать – от неожиданности с языка так и рвались слова. Еще бы! Передо мной был живой мертвец. А именно – дряхлая старуха в полуистлевших лохмотьях, с длинными лохматыми седыми космами, худая, морщинистая, беззубая, с запавшим ртом и гнилостным запахом от торчавших во рту зубов. Мне бы хватило пальцев одной руки, чтобы их пересчитать, причем один клык весьма живописно торчал над нижней губой. Спросите – почему я не паникую, не ругаю себя за беспечность, мол, что это за некромант, который с двух шагов не может распознать живого мертвеца? Да просто не чувствовалось опасности!

– Фух! – выдохнула старуха. – Ты…кто?

Оговорюсь сразу – вслух старуха не произнесла понятно ни одного слова. Ее неразборчивое бормотание выдавало в ней представительницу одной из тех малых народностей, которые обитают до сих пор на окраинах. Было в звучании этих слов что-то балтийское, словно она была родом из тех мест, но переселилась в эти заболоченные леса так давно, что почти забыла родной язык. Скажете, как я понял, о чем речь? Не знаю. Я это просто почувствовал. Как и в беседе с женой разговор велся мысленно. Нет, я-то произносил все слова вслух, но вот ответы…

– Гошть, – сквозь зубы прошепелявил я. – Пушти погрешшся.

Безопасная-то она безопасная, но не зря говорится, что наглость – второе счастье.

– Куды? Куды прешь? – она попыталась меня отпихнуть, но не тут-то было. Падать спиной вперед, пусть и с высоты в полтора человеческих роста, отнюдь не входило в мои планы. Я вцепился в край помоста, как голодный клещ в собаку и был готов покусать бабку, если та вздумает применить силу.

Сила, кстати, у бабки была и немалая. Но что вы хотите? Передо мной был настоящий живой мертвец, только почему-то без признаков разложения, а, скорее, высохший и даже немного мумифицированный. Интересно, какими смолами его обрабатывали и в каких настоях вымачивали? Узнать бы рецепт – и проблема с поточным производством мощей была бы решена раз и навсегда!

Но эти мысли мелькали где-то на задворках сознания, не мешая делу. Мне удалось подтянуться на руках и перевалить через край, вкатившись внутрь избушки. Старуха трепала и тянула меня к выходу, но я растопырился, упираясь руками и ногами:

– Не пойду!

Нож выпал изо рта и был тут же подхвачен в руку.