И чего испугался? Просто этот дурной отставник бдительность проявляет, держит их под прицелом.

Милиционер сдуру даже руку к пистолету потянул. А тот, что в штатском, добродушный увалень, только хохотнул:

— А вот и охрана! Все в порядке, старина! Чернов нам о тебе говорил. Мы спешим, так что не волнуйся.

Казалось, упоминание о Чернове должно было успокоить бдительного служаку. Но он колебался. Вот дурак!

— А документы у вас, ребята, есть?

— Есть, батя! Да каждая секунда на учете. Там что-то не заладилось, и они билет на ближайший самолет взяли. Опаздывать нельзя!

Отставник все ещё сомневался. Гребешков встретился с ним взглядом и внезапно заметил в его глазах мстительную радость. Наконец отставник опустил ствол ружья и махнул свободной рукой:

— Ну что же, езжайте!

Тот, что в сером костюме, нетерпеливо хлопнул сержанта по плечу.

— Гони, Алеша! — Мотоцикл резко тронулся с места и, ныряя по ухабам проселочной дороги, начал стремительно удаляться.

Они выехали за околицу деревни, и мотоцикл, натужно урча, взмыл на высокий пригорок. Гребешков оглянулся назад и бросил прощальный взгляд на свое недавнее пристанище. В следующее мгновение мотоцикл начал головокружительный спуск вниз, ему на мгновение показалось, что он летит в пропасть.

Проводив взглядом мотоцикл, отставник не торопясь прошел в дом, аккуратно разобрал ставшее ненужным ружье и направился в комнату бывшего жильца. На подоконнике лежали второпях забытые гостем бритва, импортный флакон с одеколоном и помазок.

Ему они больше не понадобятся — это хозяин знал наверняка.

Сложив все в полиэтиленовый пакет, он вышел из дома, направился к деревянной будочке за огородом и бросил свою ношу в отверстие туалета. Сверток полежал на дурно пахнущей поверхности, а затем навсегда исчез в глубинах человеческих нечистот.

Пуля размозжила вдребезги затылок особо ценного свидетеля.

— Легкая смерть, о такой только мечтать можно: он и испугаться не успел, — все ещё дрожа от возбуждения, срывающимся голосом вымолвил переодетый в милицейскую форму Колян.

Зуб промолчал. Это была его привычная работа, и он не нервничал. Кряхтя, он начал вытаскивать безжизненное тело из коляски. Колян суетливо ему помогал. Труп бросили прямо под куст: им заплатили только за устранение свидетеля, а не за похороны. Отъехав на несколько километров, на всякий случай переоделись. Торопливо срывая с себя ненавистную милицейскую форму, Колян продолжал переживать детали происшедшего:

— Слушай, а как его вычислили?

Сбросив серый пиджак, Зуб после некоторого раздумья нехотя объяснил:

— Как всегда, бабы подвели. Позвонил своей крале. А у Копченого на АТС в Москве верные люди. Остальное ты знаешь.

— Слушай, а ведь мы чуть не загремели! Когда нас старик на прицел взял, ты бы свою пушку и вытащить не успел! Хорошо, хоть вранью твоему поверил.

Зуб равнодушно пожал плечами.

— Может, и не поверил — теперь уже неважно. Мы свое дело сделали. Туз с Копченым останутся довольны.

Мотоцикл они бросили недалеко от шоссе и, как было заранее обусловлено, пересели в Жигули, ожидавшие их возле столба, обозначавшего сотый километр от Москвы. За рулем сидел парень по кличке Губа. Колян его недолюбливал: хотя парень — качок и на морду вроде бы ничего, было все же в нем что-то волчье, неприятное.