И они уже уразумели, что их госпожа хорошо награждает за верную службу. Триана уже дала им это понять.

Есть время для кнута, и есть – для пряника. Если хочешь, чтобы кто‑то работал на тебя не за страх, а за совесть, в полную силу – используй пряник.

Кроме того, несмотря на некоторую грубоватость, они неплохо выглядели, и после ее обычных хорошеньких игрушек это было приятным разнообразием.

И потому Триана, хоть она и успела продрогнуть от сырости, похвалила своих рабов и проследила, чтобы Картара хорошо накормили и снабдили провизией, прежде чем отослать его к тому следопыту, что следил сейчас за лагерем Аэлмаркина. Ничего, сумерки здесь тянутся долго, а Картару предстоит идти по тропе. Так что он до темноты доберется.

Несмотря на то, что нынешняя ситуация ей не нравилась, все это начинало становиться интересным. Весьма и весьма. Триана снова улыбнулась, приняв от раба тарелку со слегка подгоревшим мясом, и удалилась с ней в свою крохотную палатку. Если окажется, что Киртиан заставил ее таскаться по лесу из‑за погони за какой‑то недостижимой нелепицей, этого она никогда ему не простит. Если же…

Если же ее догадки верны, то это может оказаться наилучшей возможностью разрушить давно устоявшееся равновесие сил среди великих лордов.

А кроме того, существовал еще один вариант, который она могла пустить в ход, и он, учитывая обстоятельства, способен доставить ей массу удовольствия, даже если все это и вправду окажется погоней за какой‑то чушью.

Раз Аэлмаркин не сказал ей, Триане, о том, куда он направляется и что собирается делать, скорее всего, он не сказал об этом никому. Ну, разве что Чейнару, но это особого значения не имеет. Всем известно, насколько опасны эти леса. Ее следопыты обучены для войны. Следопыты Аэлмаркина – нет. И никто не знает, что Триана тоже отправилась в эти холмы.

А потому, если Аэлмаркин со своими людьми попросту исчезнет, это никого не удивит. И вряд ли кто‑нибудь станет его разыскивать, после того как Чейнар сообщит, куда именно он отправился.

Она не выиграет пари – но зато и не проиграет. А ради удовольствия увидеть лицо Аэлмаркина в тот момент, когда она перережет ему глотку, стоит нарушить все законы и обязательства, которые клялись исполнять великие лорды.

***

Это был самый темный и самый мрачный лес, в котором Киртиан когда‑либо имел несчастье останавливаться на ночлег. Киртиан поймал себя на том, что размышляет, как ему ухитриться рассредоточить внимание так, чтобы слышать и разговор у костра, и разнообразные звуки, доносящиеся из леса, естественно, кроме шума дождя. Ну должны же эти тучи хоть когда‑нибудь разойтись! Не может же дождь идти вечно! Или все‑таки может?

Прошло не больше часа с тех пор, как они отыскали местечко, где хотя бы не было тумана. Хорошо, что ему с его людьми не приходится определять север при помощи старинного способа, по мху, растущему на стволах деревьев. Здесь этот мох растет повсюду, по большей части – сплошным ковром! Если существует на свете место, по самой своей природе предназначенное для засад, так это – оно. До сих пор им удавалось избегать встреч с теми неведомыми незримыми тварями, но окружающий пейзаж был настолько мрачен, что весь отряд Киртиана постоянно нервничал.

Хрустнула ветка. Киртиан и все его люди мгновенно насторожились. Из темноты донеслась трель жаворонка, и все расслабились. Несколько мгновений спустя в круг света вступила Шана, и с ней – какой‑то молодой волшебник. Капли вездесущей мороси на их капюшонах заискрились, словно драгоценные камни.

– Ума не приложу, как вам удалось пройти мимо моих часовых, – добродушно пожаловался Киртиан.