Киртиан ничего не мог с собой поделать: он ну никак не мог соотнести нынешние габариты волшебника с истинными размерами дракона. Эта загадка мучила его; Киртиан не мог найти ей рационального объяснения, а когда Киртиан не мог чего‑то объяснить, то уже не мог и думать ни о чем другом (хоть и понимал, что это – скверная привычка).

В конце концов дракон заметил, что Киртиан неотрывно смотрит на него сквозь языки пламени.

– Что вас так беспокоит, лорд Киртиан? – поинтересовался дракон. В его голове раздражение мешалось с весельем.

– Куда оно все девается, – не подумавши выпалил Киртиан. Все остальные умолкли. – Собственно – вы же сейчас не больше Рессо, и бревнышко под вашим весом не трещит – но когда вы были… – Киртиан изобразил руками нечто неопределенное, – это же была не видимость, это было вполне себе увесистое тело. Да хоть глянуть на следы, которые вы оставили! Так откуда же все это взялось? И куда делось?

Кеман пожал плечами.

– Куда‑то. Это все, что я могу сказать, Киртиан. Мы называем это «переместить массу Вовне». Мы переносим наше истинное тело в это самое Вовне и обратно – но мы не знаем, что оно такое. Оно здесь и в то же время где‑то в ином месте…

– Но если знать, как смотреть, то можно заметить, что дракон в измененном облике.., ну, отбрасывает что‑то вроде тени, – вмешалась Лашана. – Это не такая тень, которую вы отбрасываете при освещении, но она есть, и, когда мы вас научим ее видеть, вы всегда сможете определить, дракон перед вами или нет.

Киртиан лишь покачал головой; по правде говоря, объяснение лишь добавило всему этому загадочности. Ну, по крайней мере, чрезмерно назойливая часть его сознания ухватила это объяснение и утащила внутрь, обдумывать, предоставив Киртиану возможность заняться более насущными делами.

– Ну, ладно, – сказал он чуть погодя. – А что это за незримые твари, которые сидят в засаде у оленьих троп?

И что мы можем с ними сделать?

Лашана с Кеманом переглянулись, кивнули, и беседа перешла к более практичным вопросам.

***

Каэллах Гвайн был вне себя от гнева.

Как только он выследил, куда направилась Лашана, он отправился за нею следом, в этот окутанный мраком лес, понадеявшись, что расстояние и свои дела помешают девчонке расслышать «шум» его прибытия. Конечно же, едва лишь он прибыл на место, треклятые деревья обрушили на него всю воду с потревоженных ветвей, создав на несколько мгновений настоящий ливень. Этого вполне хватило, чтобы Каэллах вымок с головы до пят. Поскольку он не имел привычки постоянно носить при себе непромокаемый плащ и не подумал, что Лашана ринется прямиком под ливень, то и не принял соответствующих мер предосторожности.

Настроение его отнюдь не улучшилось, когда ему пришлось вслед за Лашаной и ее неведомым спутником свернуть с нормальной тропы. Тропинка, по которой они поперлись, шла через такой густой подлесок, что он вполне сошел бы за живую изгородь, и ветви то и дело цеплялись за промокшую одежду Каэллаха или путались в его волосах.

И там было темно, чума их всех побери! Если бы не магический светильник, Каэллах вообще не видел бы, куда идти!

К счастью, он не забывал отслеживать присутствие посторонних мыслей и потому засек часовых раньше, чем они заметили свет его светильника, и погасил его. Потому‑то Каэллах и сумел обойти часовых, хотя он, в отличие от всяких прочих, не убивал время на оттачивание этой способности чуять мысли И тем не менее он способен был распознать человеческие мысли, когда встречался с ними.

Так что же все‑таки затеяла Лашана? Отыскала новую группу диких людей и собирается притащить их в Цитадель и тратить на них драгоценные ресурсы, предназначенные для волшебников, а не для каких‑то бесполезных лишних ртов?

Каэллах заметил впереди костер и принял меры предосторожности.