Быстро вдохнув, Эрагон бросил заклинание, содержащее один из двенадцати методов убийства, которому его научил Оромис. Эрагон был осторожен, выражая заклинание последовательно, чтобы, если защита Гальбаторикса помешает, можно было прекратить волшебство. Иначе, заклинание будет поглощать силы до тех пор, пока он не умрет.

Хорошо, что были приняты меры предосторожности. После произнесения заклинания Эрагон быстро осознал, что магия не оказала никакого воздействия на Летхрблаков, и прекратил атаку. Он и не надеялся на успех с традиционными смертельными словами, но должен был попытаться, ведь в незначительном случае Гальбаторикс мог оказаться небрежен или несведущ, когда накладывал защиту на Летхрблаков и их потомство.

Позади него Роран закричал:

- Ай, а!

Через мгновение первый меч с глухим стуком ударился о его щит, сопровождаемый звоном колеблющейся кольчуги, и второй меч, похожий на звон колокола, отскочил от шлема Рорана.

Эрагон понял, что его слух должно быть улучшился.

Раззаки ударяли снова и снова, но каждый раз их оружие отскакивало от доспехов Рорана и самой малости не достигали лица и конечностей, независимо от того, как быстро они размахивали своими клинками. Роран также не спешил отвечать, но ни один из раззаков не мог навредить ему. Они шипели от разочарования и извергали непрерывный поток оскорблений, которые казались тем более грязными от того, как тяжелые, щелкающие челюсти тварей искажали язык.

Эрагон улыбнулся. Кокон из чар, который он соткал вокруг Рорана, делал свою работу. Он надеялся, что невидимая сеть энергии будет держаться, пока он не найдет способ остановить Летхрблаков.

Внезапно все задрожало и стало серым вокруг, так как два Летхрблака завизжали в унисон. На мгновение решимость покинула Эрагона, оставив неспособным двигаться, но затем он оправился и встряхнулся, как собака, сбрасывая их жестокое воздействие. Звук напоминал ему пару кричащих от боли детей.

Тогда Эрагон начал петь так быстро, как только мог, с неправильным произношением на древнем языке. Каждое предложение, которое он произносил, а их было множество, могло принести мгновенную смерть, и каждая смерть была уникальной среди всех. Пока он декламировал свой импровизированный монолог, Сапфира получила другую рану на левом боку. В ответ она сломала крыло своего противника, порезав тонкую перепонку на полосы своими когтями. Много мощных ударов передалось от спины Рорана к спине Эрагона, когда раззаки в бешенстве рубили и наносили молниеносные удары. Больший из двух раззаков начал медленно продвигаться вокруг Рорана, чтобы напасть прямо на Эрагона.

А затем среди грохота стали о сталь, и стали о дерево, и когтей о камень, там послышался скрип меча, скользящего по кольчуге, сопровождаемый влажным хрустом. Роран закричал, и Эрагон почувствовал брызги крови на икре своей правой ноги.

Уголком глаза Эрагон увидел, как горбатая фигура прыгнула к нему, напрягая силы для удара мечом, чтобы пронзить его. Мир, казалось, сжался вокруг тонкого, узкого острия; кончик сверкал, как грань кристалла, а каждая царапина – нитью ртути в ярком свете утренней зари.

У Эрагона было время только для одного заклинания прежде, чем он сможет посвятить себя тому, чтобы помешать раззаку всадить меч ему между печенью и почками. В безрассудстве он отказался от попыток напрямую навредить Летхрблаку и вместо этого крикнул:

- Гаржзла, летта!

Это непродуманное заклинание, построенное в спешке и плохо сформулированное, тем не менее, сработало. Выпуклые глаза Летхрблака со сломанным крылом стали похожи на зеркала, каждый словно идеальное полушарие, когда магия Эрагона отразила свет, который не мог пронзить зрачки Летхрблака. Слепая тварь споткнулась и замолотила по воздуху в тщетной попытке ударить Сапфиру.

Эрагон закрутил посох из боярышника и отбил меч раззака, когда он был меньше чем в дюйме от его ребер, в сторону.