— Конечно, только так и могло быть, — поддержала меня Алина.

Лейтенант отмахнулся от нас и тут же опроверг мое предположение:

— Да ладно вам, свидетелей убивают, а не похищают.

— Не всегда, если допустить, что ее хотели нейтрализовать люди из милиции, то им совсем невыгодно оставлять труп в здании районного отделения.

— Ну ты загнула, — возмутившись от подобной наглости, Семен Иванович перешел со мной на «ты».

— Запросто, — поддакнула Алина. — Вы ведь все боретесь за раскрываемость любыми средствами. Вам ничего не стоит списать убийство на слабую женщину.

— Знаете, слабые не ходят рядом с трупами, они от вида крови в обморок падают.

— А если она была в шоковом состоянии? Или не поняла, что девушка была мертвая?

— А руки в крови?

— Думала, жива, хотела помочь.

— С ваших слов, у вас родственница мать Тереза.

— Вообще-то так оно и есть. Это вы бы хотели в каждом из окружающих видеть убийцу. У вас по улицам ведь не люди ходят, а сплошные Чекатило.

— Зачем вы так? Я, между прочим, ей бутылку минеральной воды и бутерброд оставил. И к вам со всей душой, а вы… — оскорбился лейтенант и показал нам на дверь. — Уходите, пока я вас вместо вашей родственницы здесь не запер.

— Уже уходим, только покажите, где записка?

— Здесь, на двери.

Действительно, на внутренней стороне двери крупными буквами, как видно, пальцем, обмазанным мелом, было написано: «Простите, остаться не могу. Другого выхода у меня нет. Мне надо завершить начатое дело».

Глава 4

— И что это все значит? — спросила у меня Алина после того как мы вышли из милиции и сели в автомобиль.

— Ума не приложу. Какое дело? При чем здесь убитая девушка? У меня голова пухнет, но ничего путного на ум не приходит. Господи, в какую переделку попала Степа? Почему нас не подождала? Так ли уж обязательно надо было сбегать? Зачем?

— Ты в камере очень умную мысль высказала, — оценила мою сообразительность Алина, обычно на чужие достижения она не обращает внимания, оставляя право быть первой исключительно за собой. Что с ней случилась на этот раз? Неужели пропажа Степы на нее так подействовала? — А вдруг ее действительно похитили?

— Тогда наверняка Степа что-то знает, о чем не должна знать милиция, — попыталась я развить мысль. — Ага, но зачем городить побег, если проще убить Степу? Забыла, что сказал лейтенант?

— Проще-то проще, но… — Алина потерла ладонью лоб, концентрируясь на внезапно появившейся в ее голове мысли. — Но это ли не повод увести следствие в сторону? Смотри, сиди Степа в камере, менты рано или поздно разобрались бы, кто перед ними. Провинциальная интеллигентка, живущая одновременно по забытому многими кодексу строителя коммунизма и библейским заповедям. Раньше думай о Родине, а потом о себе. Сама погибай, товарища выручай. Не убий, не укради, не возжелай чужого и прочее. Наизусть всего не помню. А так — она сбежала, значит, есть причина, по которой она не хочет попасть в руки правосудия. Верно?

— Да. Еще эта записка туманного содержания.

— Вот видишь! Как правило, беглецы не оставляют прощальных записок. Я думаю, Степу вынудили написать эти слова на двери.

— Зачем?

— Чтобы вконец всех запутать.

— Ясно. Если честно, я не знаю, что нам делать, — растерянно пробормотала я. — Как помочь Степе?

— Только лишь во всем разобраться.