Мы устраиваемся на ночь. Наш зал… На ум приходит слово «дом», однако неправильно называть это место домом. Мы с Лили раньше часто играли в дочки-матери. Мне было восемь, Лили — десять, и мама была мертва. Но к тому времени она была мертва уже довольно давно, так что это, наверное, не самая важная часть воспоминания. У меня были куклы и старая коробка, у сестры — бумага, карандаши и ластик. Она задавала мне вопросы, пока я, прислонив Барби к хлипкой картонной стенке, пыталась понять, что делать с Кеном.

«Спальни будут большими? У нас будет гостевая спальня? Ладно. Что у нас точно будет, так это раздельные ванные. Нет, папе не нужна комната, Слоун. Потому что он не будет жить с нами. Это наш дом».

Глава 11

4 дня спустя

— Грейс! ГРЕЙС! Папа жив! Он на улице. Он ЖИВ! — орет Трейс во всю мощь своих легких, вбегая в банкетный зал, и с нас моментально слетает сон.

Мистер Каспер. Жив.

Запыхавшийся и плачущий Трейс ведет нас на второй этаж. Свет фонарика скачет в его дрожащих руках, пока он пытается нам объяснить:

— Я не мог уснуть… бродил по школе… а потом услышал его. Он звал на помощь… Я подошел к окну и увидел…

Мистера Каспера. Живого. Зовущего на помощь на школьной стоянке. «Ты уверен?» — весь путь переспрашивает Райс. «Ты уверен, ты уверен, ты уверен? Может, ты лунатил?». Трейс настолько не в себе, что даже не говорит ему отвалить.

Мы мчимся по коридорам и взбегаем по лестнице так быстро, что, кажется, мои легкие сейчас взорвутся. Сердце замирает в груди. Я не могу поверить. Я не смею поверить.

Мистер Каспер жив.

— Я же говорил тебе, Грейс, я же говорил. Они знали, что мы здесь. Я знал, что кто-то из них попытается нас найти. Я, черт возьми, это знал!

Я первая подбегаю к окну. Трейс отдает фонарик Харрисону и, подлетев ко мне, чуть не вдавливает в стекло. Мы смотрим за край крыши банкетного зала, пытаясь увидеть, выискать взглядом мистера Каспера — живого, — но стоянка пуста. Над горизонтом медленно восходит заря. Света недостаточно, чтобы разглядеть кого-либо или что-либо.

— Где? — спрашивает Райс. — Я не вижу его.

— Он был… — Трейс отпихивает нас локтями. — Он…

— Как ты вообще мог увидеть его?

— Заткнись.

— Слушайте, — шипит Кэри. — Просто прислушайтесь.

Я прижимаюсь щекой к стеклу и изо всех сил прислушиваюсь. Слышу в отдалении сигнализацию автомобилей. Рядом судорожно вздыхает Грейс.

— Что?.. — резко разворачивается Трейс.

Она указывает в окно, и, проследив направление ее пальца, я вижу распластанного на асфальте лицом вниз мужчину. Я не понимаю, как мы его не заметили сразу, но тут же осознаю — не заметили, потому что искали признаки жизни.

— Нет, нет, нет… — отказывается верить в это Трейс. — Нет… это не… он был жив…

Я прищуриваюсь. Там может лежать кто угодно. Отсюда не видно. Не знаю, как Трейс мог рассмотреть в такой темноте отцовское лицо. И боюсь спрашивать его об этом при Грейс.

— Если он мертв, то инфицированные где-то рядом, — замечает Кэри. — Он кричал?

— Он не мертв! Он стоял! Он просто ранен или… он просто… Папа! Нам нужно выйти. Нужно принести его сюда. Мы должны ему помочь!

— Трейс…

Я перестаю слушать их. Школьная стоянка пуста. Я высматриваю кого-нибудь еще — шаркающие ногами, изуродованные тела когда-то знакомых нам людей, — но ничего не вижу.