– Извини, Вер, – покаянно опустил голову Щелкунчик. – Похищение – не мой профиль. Кореш помочь попросил. Правильно сказала, лопухнулись мы. Хотя я до последнего думал, что ты просто дурку гоняешь!

– Слушай, Вовчик, а почему украсть надо было только девочку? – подозрительно поинтересовалась Ника. – У Ропшина же двойняшки!

– Специально, – охотно пояснил Головастик. – Пацан должен был поднять шум, отцу позвонить, и все такое… У них там в доме еще нянька есть, типа Арина Родионовна, но такая бестолковая! Село, короче. Стой! – Он осекся, уставившись на собеседницу. – Так нянька – это же…

– Конечно! – сварливо подтвердила Ника. – Это я, значит, такая бестолковая? Ладно. И что теперь?

– Сам голову сломал, – пожаловался главарь. – Когда с тобой поговорил, думаю – как теперь эту дуру обратно домой доставить? Девчонка-то что, спит, а ты небось в ментовку кинешься. Ну не кончать же тебя – жалко… А ты, оказывается, совсем и не дура, а очень даже наоборот!

Ника польщенно и благодарно зарделась.

– Слушай, Вер, – теперь ало расцвел смущенным румянцем Вовчик, – а эти трусы и вправду можно сделать?

– Ха! – презрительно качнула головой девушка. – Да я тебе их за один вечер смастрячу! Только найди грушу со шлангом. Да шарик попрочнее. Обычный резиновый не пойдет, лопнет, не дай бог, в самый неподходящий момент, ты и сдуешься.

Вовчик мечтательно любовался на разрисованный стол.

– Вер, давай чаю попьем? Я, когда волнуюсь, всегда чай пью. С детства привык.

– Во-первых, не Вера, а Ника, – наконец-то поставила долгожданные точки над «i» девушка, – а во-вторых, какой чай? Ты нас домой вези, пока ЕВР весь Интерпол на ноги не поставил!

– С Интерполом разберемся, не грузись! – успокоил Головастик. – Там – свои ребята. А потом, куда тебе торопиться? Пусть грымза твоя локти покусает, помаракует, что ей теперь делать. Девчонка-то все равно спит! Да не боись! Ей такой витаминный укольчик успокаивающий сделали, кроме пользы – никакого вреда. Чаю попьем, да я вас домой в лучшем виде доставлю. Марфушка утром проснется в своей кровати. Подумает, что ей все это приснилось!

Он подошел к дверному косяку, заглянул в «спальню». В его взгляде, Ника определяла такие вещи очень четко, сквозили нежность и тоска.

– Эх, Верунчик, знала бы ты, как я детишек хочу, – он говорил мечтательно и грустно, – чтоб мал мала меньше по дому носились! Папой меня называли… Да только у меня их никогда не будет.

Ника даже не обратила внимания на неправильное имя, заторопилась, успокаивая:

– Вовчик, так же нельзя! Ты весь – один сплошной комплекс! Как только комплексовать перестанешь, все у тебя получится! И дети будут, сколько захочешь! – Девушка говорила горячо, убежденно, страстно – словом, так, что не поверить в ее монолог мог только самый распоследний идиот. Или беспробудно глухой. – Мы ведь, женщины, в основном ушами любим, а не этим самым, ну… Это, если хочешь знать, для настоящей женщины вообще ерунда, тьфу! – И Ника для наглядности смачно сплюнула коричневой вязкой сладостью.

– Думаешь? – с искренней надеждой спросил Вовчик.

Ника утвердительно затрясла головой.

– Давай уже свой чай, что ли! А то я шоколада нализалась, аж скулы сводит!

– А это, – Головастик показал на коричневый чертеж, – стереть можно? Ну… чтобы никто не увидел? – И, поймав Никин ответный кивок, вдруг забеспокоился: – Ты все запомнила? Не забудешь?

– Не боись, Вован! – категорично уверила Ника.