Хрусталев открыл шкатулку и повернул кристалл. Затем он погасил настольную

лампу. Через несколько секунд в сумраке комнаты кристалл вспыхнул,

заискрился, засверкал всеми цветами радуги. И снова Кашина и Дроздова

властно захватило ощущение какой-то музыки.

  Но в мелодии пылающих красок не было ничего тревожного и скорбного, как в

начале дневника. Напротив, в победно танцующем цветном пламени, в

торжественном ритме огненных знаков, в гармонии ликующих красок как будто

слышался голос астронавта. Он, неведомый, говорил землянам о величии и

безграничной ценности человека, о торжестве разума над космическими

стихиями - и над ледяным безмолвием тьмы, и над огненным безумием звезд и

галактик...