Господь

 Он служит мне, и это налицо,

 И выбьется из мрака мне в угоду.

 Когда садовник садит деревцо,

 Плод наперед известен садоводу.

Мефистофель

 Поспоримте! Увидите воочью,

 У вас я сумасброда отобью,

 Немного взявши в выучку свою.

 Но дайте мне на это полномочья.

Господь

 Они тебе даны. Ты можешь гнать,

 Пока он жив, его по всем уступам.

 Кто ищет, вынужден блуждать.

Мефистофель

 Пристрастья не питая к трупам,

 Спасибо должен вам сказать.

 Мне ближе жизненные соки,

 Румянец, розовые щеки.

 Котам нужна живая мышь,

 Их мертвою не соблазнишь.

Господь

 Он отдан под твою опеку!

 И, если можешь, низведи

 В такую бездну человека,

 Чтоб он тащился позади.

 Ты проиграл наверняка.

 Чутьем, по собственной охоте

 Он вырвется из тупика.

Мефистофель

 Поспорим. Вот моя рука,

 И скоро будем мы в расчете.

 Вы торжество мое поймете,

 Когда он, ползая в помете,

 Жрать будет прах от башмака,

 Как пресмыкается века

 Змея, моя родная тетя.[5]

Господь

 Тогда ко мне являйся без стесненья.

 Таким, как ты, я никогда не враг.

 Из духов отрицанья ты всех мене

 Бывал мне в тягость, плут и весельчак.

 Из лени человек впадает в спячку.

 Ступай, расшевели его застой,

 Вертись пред ним, томи, и беспокой,

 И раздражай его своей горячкой.

(Обращаясь к ангелам.)

Вы ж, дети мудрости и милосердья,

 Любуйтесь красотой предвечной тверди.

 Что борется, страдает и живет,

 Пусть в вас любовь рождает и участье,

 Но эти превращенья в свой черед

 Немеркнущими мыслями украсьте.

Небо закрывается. Архангелы расступаются.

Мефистофель (один)

 Как речь его спокойна и мягка!

 Мы ладим, отношений с ним не портя,

 Прекрасная черта у старика

 Так человечно думать и о черте.

 Первая часть

 Ночь[6]

Тесная готическая комната со сводчатым потолком.

Фауст без сна сидит в кресле за книгою на откидной подставке.

Фауст

 Я богословьем овладел,

 Над философией корпел,

 Юриспруденцию долбил

 И медицину изучил.

 Однако я при этом всем

 Был и остался дураком.

 В магистрах, в докторах хожу

 И за нос десять лет вожу

 Учеников, как буквоед,

 Толкуя так и сяк предмет.

 Но знанья это дать не может,

 И этот вывод мне сердце гложет,

 Хотя я разумнее многих хватов,

 Врачей, попов и адвокатов,

 Их точно всех попутал леший,

 Я ж и пред чертом не опешу, —

 Но и себе я знаю цену,

 Не тешусь мыслию надменной,

 Что светоч я людского рода

 И вверен мир моему уходу.

 Не нажил чести и добра

 И не вкусил, чем жизнь остра.

 И пес с такой бы жизни взвыл!

 И к магии я обратился,

 Чтоб дух по зову мне явился

 И тайну бытия открыл.