|
Гарем в панике разбежался по городу, а голова Эмин-паши, положенная в шелковый мешок, прибыла в Сераль. Мустафа III поднял тяжелые веки мертвеца и плюнул в каждый глаз. -- Обманщик и вор! -- сказал он. -- Я ведь дал тебе столько войска и денег, что ты мог бы уже сидеть в московском Кремле... Голову визиря приколотили над воротами Топ-Капу, и прохожие читали на доске, что Эмин-паша украл 400 кисетов с золотом. Но русским от этого легче никак не стало. Петербург тоже отдал немалую дань совещаниям. Екатерина в Совете была председателем, и она только руками разводила: -- Даже моего слабого женского ума хватит на то, чтобы понять: Голицын воевать не умеет! Он обнадежил меня депешами о викториях, я, как последняя деревенская дура, устроила пышный салют над Невою, поэты слагали в мою честь оды, я нарядилась в лучшее платье, дабы принять от послов поздравления, и вдруг мы узнаем -- в какой уже раз! -- что армия снова за Днестром, а побед-то наших кот наплакал... Никого не виню, -- сумрачно сказала Екатерина. -- Во всем случившемся одна я виновата! Фельдмаршал Салтыков предупреждал меня, что личной храбрости для командования еще маловато. Есть такая слабая порода людей, которые хороши лишь в подчинении у кого-либо, но давать им в подчинение других людей нельзя -- они их погубят... Голицын таков и есть. Она спросила: каково суждение солдат о Румянцеве? За всех ответил граф Кирилла Разумовский: -- С Румянцевым на войне страшно, зато и весело... Екатерина распорядилась: Голицына отозвать ко двору, Румянцеву принять Первую (наступательную) армию, а Вторую армию доверить опыту генерал-аншефа графа Петра Панина. Пока скакали курьеры с пакетами о переменах, Молдаванджи-паша послал фуражиров за Днестр в поисках лошадиного корма. Но князь Голицын понял его действия как подготовку сильного удара и решил противостоять ему. Хватился с опозданием, когда турки укрепились за редутами. Пришлось слать в атаку отчаянных гренадеров. Запалив фитили в гранатах, храбрецы кинулись в глубокий ров, залитый жидкою грязью, и взяли редуты. Турки спасались бегством. Вслед за сметенной армией Молдаванджи-паши выскочил из Хотина и зачумленный гарнизон, бросив крепость на произвол судьбы. 9 сентября с немалою опаской, обходя трупы, избегая брать что-либо из добра, русские без единого выстрела вошли в город. Голицын бестолково попрощался с армией: -- Со мной вам худо казалось, так воюйте без меня... Петр Александрович Румянцев прибыл! Распахнув дверцу кареты, он тростью нащупал под собой молдаванскую землю и молодцевато выпрыгнул из возка. Недоверчиво оглядел офицеров ставки. -- Избаловались! -- грянул басом, грозя палкою. -- Европа-то хохочет, повторяя слова короля прусского. Но турки пущай и далее слепцами пребудут. |
