|
Но турки пущай и далее слепцами пребудут. А кривых средь нас не сыщется. -- Я кривой, -- подал голос Потемкин. Румянцев долго обозревал его повязку на лбу. -- А камергеры в счет не идут, -- дерзко заявил он. -- По именному указу ея имераторского величества, -- доложил Потемкин, -- из камергеров переименован я в генерал-майоры... Весь багаж Потемкина умещался в седельных саквах и хурджинах. Но другие офицеры, что побогаче, таскали за собой по два-три воза всякого добра, не считая походных метресс и оркестров. Очевидец пишет: "Труднее всего было сладить с халатами. Как это ни воспрещалось, но любители понежиться не отставали от халатов..." Конечно, имел халат и ленивец Потемкин! Однажды по росе вышел он в халате размяться, и сам не заметил, что за ним наблюдает Румянцев, который и сказал с ядом: -- Ишь, как вас, камергеров, для войны-то принарядили! Велел он одноглазому сопровождать его по лагерю, и-пошли, но лучше бы не ходить. Солнце всходило выше, бивуак пробуждался, выбрались из шатров офицеры, из палаток солдаты, все видели, как Румянцев водит за собой камергера в халате. Григорий Александрович признался, что утренняя нужда подоспела. -- Ничего, потерпишь, -- ответил безжалостно Румянцев и увлек его в свой шатер, где собрал генералов. Очень приветливо Петр Александрович попросил камергера в халате принять участие в общей беседе. -- А без вас как же? -- сказал он. ("Потемкин слишком чувствовал тягость халата на плечах, но всякий раз, как пытался уйти, Румянцев его удерживал, задавая военные вопросы".) -- Куда спешите, военачальник опытный? Мы без вас как без рук. Ну-кось, скажите, что думаете, а мы послушаем... Румянцев был в форме и при шпаге, все генералы тоже, а он, несчастный, один, как барин, в халате, и даже по нужде не отпускают. Такого позора Потемкин еще не переживал. "Табель о рангах" -- штука каверзная: Румянцев издевался с умыслом, ибо поручик стал сразу генералом, да еще из халата его никак не вытряхнуть... Ежели так, и жалеть его не надобно: пущай мучается! 10. НОВЫЕ УЗЛЫ Начиналось! Перед отправкой эскадр, дабы предохранить корабли от быстрого разрушения, их борта обшивали просмоленным войлоком, а сверху обстегивали тесом, -- готовились в дальний путь. Черногорцы уже восстали, Греция ждала русских освободителей, но флот еще не имел баз в Средиземном морс, и Екатерина в эти дни писала на Корсику: "Господи! Защита и спасение Отечества от несправедливой узурпации, борьба за свободу -- вот то, чему Европа уже несколько лет свидетельница в ваших подвигах". Она обращалась к партизанам Корсики, которые из кустарников-макй подстреливали французских оккупантов: "Долг всякого человека -- помогать вам!" Екатерина искала союзника в безбрежии морей, в которые уплывала ее первая эскадра. |
