|
Могучей дланью богатырь взял лекаря за шкирку, стал трясти его над срезом палубы, под которой ходуном ходила зелено-сизая волна: -- Я из таких Гиппократов весь жир вытоплю! -- А успокоясь, пожелал офицеров видеть. -- Европа вся, -- говорил Орлов, -- глядит на нас глазами выпученными, будто затеяли мы дело скандальное, гибельное. А мы пришли в эку даль, чтобы мир удивить. И не салом кошачьим да собачьим, а едино лишь дерзостию духа российского... Екатерина (втайне от всех) наделила Алехана обширными полномочиями. Человек независимого нрава, Орлов не признавал никаких препятствий и никогда не мог понять, почему эти препятствия возникают перед другими. ...Крепкий ветер рвал с якорей расшатанную эскадру. Англия уже привыкла, что корабли всех наций приветствуют ее салютом, и адмиралы короля Георга III были явно шокированы тем, что пушки эскадры Спиридова промолчали... Англичане отомстили русским морякам хлестким трактирным злоречием: -- Наверное, корабли русские боятся салютовать нам, чтобы не рассыпаться при первом же залпе. ...Прошка Курносов повзрослел, раздался в плечах. По осени он приехал в Плимут, собираясь отбыть на родину, и как раз застал тут в доках спиридовскую эскадру, измотанную штормами. Ему было неприятно читать в газетах о русских кораблях, да и целое кладбище, оставленное адмиралом на английской земле, тоже не веселило. Был холодный, промозглый вечер накануне отплытия домой. Прошка зашел в гаванскую таверну, попросил портеров и сковородку с раскаленными углями -- для раскуривания трубки. Тут к нему подсел тот самый одноглазый жулик, который однажды подпоил его и продал на невольничье судно испанцев. Мерзавец не узнал в Прошке прежнего "слишту". Привычно, как и в тот раз, он выбросил перед ним игральные кости. -- Сейчас сыграем! -- Прошка прищелкнул пальцами. -- Эй там! Виски нам да еще две кварты пива... живее! Поморы добро и зло одинаково помнили. Прошка отомстил красиво; напоил вербовщика так, что тот брякнулся со стула, полег замертво. Расплатившись за выпивку, парень взвалил пьяного на себя, вынес на причал. Там стояло немало кораблей, готовых к отплытию, и, встряхивая пьяного на плече, как мешок с отрубями, Прошка деловито покрикивал: -- Кому тут матроса надобно? Умеет супы варить, деки драит, гальюны моет, а когда в морду бьют-только радуется! С палубы одного корабля отозвался шкипер: -- Три шиллинга дам за эту блевотину. -- Идет, -- согласился Прошка... Рано утром волна качнула его в пассажирской койке. Надвигалась суровая зима, и, кажется, судя по ветрам, от Ревеля до Петербурга придется ехать на лошадях. Под самый Новый год столица русская встретила его морозцем, пушистым снегопадом. Принаряженный, в коротком сюртучке, в чулках оранжевых, при башмаках тупоносых с пряжками, предстал он в Адмиралтействе перед начальством, и Голенищсв-Кутузов-средний ему обрадовался: -- Слава Богу! А я, грешным делом, боялся тебя отпускать до Англии, думал, что не вернешься. |
