|
. еще и Кассационный суд!.. Мы выходили множество животных! брошенных там и сям, покинутых, потерявшихся… мы многих выходили… никогда еще кошмар не принимал такого размаха… кто испытал на собст-венной шкуре то, что перенесли мы… Это отражается на характере, непременно… люди ведь не представляют себе, что такое десять лет травли… – Теперь убирайся, дурак! вон, на улицу! Я его еще слышу. Четырежды он меня выгонял! Я не решался… – Я тебе вылеплю из глины твою Фатиму! из глазурованной глины! Смотри!.. Он выталкивает меня в окно… сквозь раму!.. я на тротуаре… без памяти. – За язык, туда, убийца! вот так! За язык!.. Он называет меня убийцей! меня! Я знал его язык. Я знал. Он мне и сейчас его показывает, скручивает в трубочку! в О… в Z!.. в V!.. с кончика! Я не ухожу… Мне безумно хочется смотреть на него! Он меня притягивает. Он поднимает Лили в глубине комнаты. – Иди, Лили! Иди, гляди на него! Пусть подходит голая, сюда, к оконному проему… она подходит… смеющаяся… доволь-ная… Ах, они спелись! они заодно!.. Никого больше нет на тротуаре! Я здесь один… Балда… – На вот! гляди! рукой! я ее лапаю! Он показывает, как будет ее лепить, и плюх! по ягодицам! по ляжкам!.. она смеется… сме-ется! У нее крепкий зад, это что-то!.. она вообще сильная!.. могла бы расквасить ему шнобель одним ударом колена! плюх! искры из глаз! нет! она смеется! – Вернись! пусть попозирует при тебе… Он хочет, чтобы я видел, как она позирует!.. еще… еще… заставляет меня вернуться… он забавляется… как он со мной обращается! они развлекаются!.. оба!.. но вот люди на проспекте… там, в конце… наверху тупика Ажиль… их несколько!.. это полицейские!.. если я снова появ-люсь!.. я бегом возвращаюсь к ним!.. Он опускает жалюзи… наконец-то он их опускает, закреп-ляет… они не держатся!.. он хочет работать в глубине! в глубине, с газовым светом! надо торо-питься!.. мусора!.. «Пассив»!.. все надо запереть! – Иди в глубину! в глубину! ложись!.. Вот она снова лежит, залитая газовым светом… с раздвинутыми ляжками… торчащие сиськи… шея… плечи… все зеленое… голубое и… чуть розоватое… это дивное тело. – Ты видишь замысел? – Я вижу ее зеленой… Сказал бы я ему… так какой же он хочет ее изобразить? зеленой? серой? – Ты не находишь, что она прекрасна? А? не стесняйся! – Ты знаешь… знаешь… – А, ты хочешь увидеть сочащееся кровью мясо! или пошленькую герань!.. Я уверен, ты обожаешь герань!.. Ты любишь цветы, да? розы? ты не любишь розы?… Он застает меня врасплох… Я сам не знаю!.. Я не знаю!.. мои пристрастия в искусстве!.. Я не терплю зеленый цвет, вот и все!.. – Герань? – бормочу я… – герань? Он шныряет под раскладушку, роется… там полно акварелей, свернутых в трубочку… под раскладушкой… он вытаскивает картину, гуашь… красная… цветок… азалия, я думаю… аза-лия… – Держи, в подарок! Он никогда не делал мне подарков… – Да нет! нет! Бери! Убийца! Убийца чего и кого? кого я хотел убить? что все это могло бы значить? – Давай, иди! Иди, убийца! Оставь нас в покое! Так и есть! Он снова меня выставляет! – Сверни ее! Сверни ее! – Что свернуть? – Гуашь! твою гуашь, в трубочку! в нужном направлении! Оказывается, есть нужное направление… – Держи! Статуэтку! Он снова роется и достает статуэтку… и снова из-под раскладушки! Он меня задаривает! – Вали! Обе руки у меня заняты. |
