|
– А лагерь для перемещенных лиц в Сатори? А Кадудаль? и тюрьма Рокетт? А Гамбетта в своей корзине? А одноногая Сара Бернар? Разве это были не возвышенные порывы? сильней-шие душевные переживания, увеличенные во сто крат признанием Родины? У вас впереди ядер-ный взрыв, спасется лишь миллиардная частичка! от Кимпер-на-Одере до Берингова пролива! погибнет даже последняя вошь Алеутских островов, этого клочка тверди в океанских хлябях! Три континента, это так просто! сердце – это все! Я вам говорил! Вы этому не верите?… сомневаетесь? – Он нас дурачит… Я вспоминаю Гамбетту, Рокетт, вспоминаю Ландрю, вспоминаю Петэна, триумфатора Вердена, Петьо, Грандёр-Фонтеной, Марну, роскошь Рамбуйе, президента Галубэ, сопровож-дающего Гитлера на обед с Гайени в такси, а еще Лартрона! его жену на Иль-д'Йо! Сплошные оды! – Вот она, анархия мысли! – У меня нет положения в обществе, которое нужно поддерживать! у меня нет сферы дей-ствия, нет атмосферы и облаков! Никто мне не устроит оваций! Я проливал кровь за свое знамя! самое величественное! 7-я DI! они все вернулись к Инвалидам, всех в клочья, так же, как и я, они вырвали у меня мою медаль, мне оставили только пулю в голове да палку!.. Никто не уст-роит мне оваций… и на земле в пустой траншее у меня нет даже плитки, чтобы поджаривать игуан, саламандр, клеветавших на меня тысячью языков! Гильотины у меня тоже нет!.. А жаль!.. только жопа, липкая как жаба… я рассказывал вам о своих навязчивых мыслишках… несколько дней еще можно потерпеть… это дно человеческого общества, каторжники, карцеры, наручни-ки… это надо видеть!.. больницы, больные… я в курсе дела… война тоже… перед тем, как уме-реть, нужно все узнать!.. чтобы уйти без сожалений!.. Ах, эта чистая любовь, о которой с восхи-щением пишут! Верцингеторигс! Петэн! Вольтер! Бланки! Оскар Уайльд! Лекуэн! Жорес! Торез! Г-н Браге! Франциск I! Сакко! Это предшественники! и другие! и Латюд! Кто не сидел в камере, тот дурак и задавала… крохотный человечек, так, головка булавки… Ворчун! что он делает… он не знает… и ничего не хочет знать, дурак! Болтать, брехать – это да!.. вот почему мир до сих пор такой дурацкий… Я говорил вам, что днем и так сойдет… но ночью! ночные вопли, гипертрофированные до бесстыдства! морские львы в клетке! А если звук раскатится по тюрьме! подумайте! тюрьма-то пустая! вы услышите эхо! А еще эти сторожевые псы на вышках! ой! Шенье, его «Узница»! если бы он слышал вой моего напарника! из 92-й! он сократил бы слегка свои монологи! «Йоп! Йоп!»… чтоб он удавился… бедные мои Музы!.. и бульдожье «гав-гав»! я боюсь ночи! к 16 ча-сам завывания прекращаются… четыре удара колокола… баланда… окошко… входит стражник, он приносит мне мои листки бумаги, таблетки, карандаш, все! снова запирает… кр! кр! крак! кажется, что он запирает Винсенн!.. три холма Сен-Мишель! замок Крезо!.. они меня считает Иудой… он желает «спокойной ночи»… как же он отвратителен! а как от меня воняет! в иностранных языках главное – интонация!.. когда человек в таком плачевном состоянии, ему плевать на то, что он не воспринимает нюансы… все ударяет прямо по сердцу! такова натура!.. оскорбления, ложь, притворные любезности… животная сущность… дурацкий поток слов… Я вам говорю, что в 4 часа кончается все… наступает ночь… я еще вижу немного красного, потом оно сереет, а затем чернеет… я падаю с табурета… если он прилипает к моей заднице, я падаю вместе с ним… надо хорошо упасть… соломенная подстилка! одеяло! Нормально! Жду… чернота снов… складывается в рифмы! кружение мыслей! Серость боли? Я не получаю удовольствия? Дерьмо! А способен ли я? я буду все-таки жаловаться! Меня уже достали эти «ордера»! один отвратительнее другого, я-то знаю и других!. |
