|
Жюля! и этот бледно-зеленый свет газа… я вам уже описывал мастерскую Жюля… хаос!.. по его же вине!.. его бешеная гондола… его горючие смеси в горшках!.. а если он все это разобьет! Ах, гипсовые модели! Его конура была настоящим гадюшником!.. к тому же лак!.. – Тебе еще сюда бы конфетти! Я имел в виду пассаж Шуазель. – Никаких конфетти! Мне нужна печь! Сидит в своей тележке, в дурацкой гондоле с кучей горшков между культяпками!.. Удобст-ва, так сказать… он дергался, как в падучей, разбрызгивал краски – желтые, синие, красные!.. лужи… лужи… – Я – палитра с красками? Правда? Похож? – Да! Да! – У Рембрандта не было таких красок! А у меня есть! И тут же – в свое круглое зеркальце. Жалкое подобие, но не Рембрандта… – Красавец! Он и мочился прямо под себя, в тележку… даже не утруждал себя подниматься в клозет! Он ведь был совсем один! Его нужно было доставать из тележки, помогать ему, хотя бы раз в день… – Я не ссу под себя! Он гордился собой. – Да уж, ты плаваешь на Трансатлантиках! Он упрекал меня в том, что я путешествую люксом, суперлюксом!.. что я избалован жиз-нью, никогда и ни в чем не испытываю недостатка, в то время как он должен мочиться в штаны! Тележка его, естественно, была с дыркой… поэтому он обссыкал глину, паркет, тюбики с крас-кой. Он работал неистово, как истинный художник, он бы не смог вдруг прекратить писать, я так думаю! Я считаю!.. чтобы стать «единственным»! В общем-то, это было бы бедой! Вдохно-вение капризно, но Бог-то знает, что само оно капризов не выносит!.. Тем более, что из-за пьян-ства он становился все более упрямым, агрессивным! Больные печень, желудок!.. печени как таковой у него уже не было, так, что-то в этом роде!.. губка, пропитанная алкоголем! И боль даже от легких прикосновений! Но больше всего его доводили до бешенства мои разговоры о муфельной печке!.. вот это называется «человек умеет гневаться»! Он аж подпрыгивал в своей коробке! Дрожало все: тележка, туловище, гондола, колесики! – Друг мой, я себя создам заново! Вот только найду кирпичи! Пусть кончают свои глупо-сти! Настоящий гений – работает с глиной! Глина – гениальна сама по себе. Руки! Глина! Но глина не простая, только такая, как нужна для него! Только! Его золотая жила! Его карьер в тупике Трене, место, о котором он никому не рассказывал… Теперь он никак не мог пробиться туда… ее залили бетоном! «Пассив»! А сложности с кирпичами?… ну?… что за трудности?… они из Па-де-Кале, эти его кирпи-чи… те, которые ему так нужны! Боши захватили кирпичи! тоже! заводы!.. они захватили все! как же теперь разжечь его печь! Да, нервная работа у художников! и уходят в забытье, небытие, загул, саморазрушение! конец! или же: водка! еще раз водка и снова водка! да, еще шампанское! шампанское!.. ведра-ми!.. но кто, кто пойдет ему за шампанским?… «Они забирают у нас все!» Мне было нечего сказать! Я, мои книги! Мои предсказания! Мои отношения!.. хоть одно скептическое слово? Оп! Рохля! – Лентяй! Сводник!.. – Ладно! Ладно! Привет!.. В дверях уже толпится народ… они загораживают проход… обожатели, любители, идиоты, светские люди, фото-модели, его модели, торговцы… Нечто подобное во всех мастерских… входят… выходят… этот вот – доносчик, вот консьержка… сплетники, задницы… светские ничтожества, алкоголики, шуточки, мусора, срань… – Я работаю в свином корыте, Фердинанд! Он понимает. |
