|
Я успокаивал его, рассказывал, как все на самом деле. – Ты там подсматриваешь, эй? Господин живописец лакомится через замочную скважину! – Нет, я не лакомлюсь, обманщик! кровопийца! это ты жрешь!! Я был прав! но ему ничего не докажешь! честность и Жюль? Я люблю смотреть на танец, я всегда любил танцовщиц… Ну и что? их гуттаперчевые фигурки, это фантомы, не материальные сущности, бескостная плоть, пусть бегут отсюда, уносят ноги!.. и что тогда?… нет виноватых! все хорошо, все честно!.. А разве я не художник? не скульптор, понятное дело, не Жюль! работающий с моделями и тэдэ!.. но тоже мастер, положим, я не лапаю девиц, ну, как врач, немного!.. врачи еще как лапают, тискают! Я этим не пользовался! Они же приходили к Арлетт, не ко мне!.. они приходили ради танцев, ради хореографии, маленькие злючки! тоже мне, ученье, я вас умоляю!.. не для балетных упражнений! нет! равновесие, растяжка! поднять на «пятую» позицию! развернуть на «вторую», на пуанты! как они дрожали от усталости, милашки, изнуренные, потные… часы невыносимых мук!.. Если он и приходил к нам, Жюль, то в перерыв! Что касается меня, то я разбираюсь в тонкостях танца… в глубине души я, конечно, свинья, с вожделением разглядываю девчонок… так же, как Жюль, как любой другой мужчина, но я не очень верю в необходимость танца в жизни! в то, что без танца можно умереть! Ах! Ах! у меня целых двадцать либретто, никогда не поставленных балетов! которые никогда никто не станцует! ни славы, ни гонораров! Ах! кто это сомневается в моих словах? Может, Жюль это отрицает? Обезьяна, обжора, низкая тварь! Соблазнитель граций! Я тоже хотел бы! А! Скот! Подождите! Хуже всего! Я бешусь, когда вспоминаю! вспоминаю об этом! Я вспоминаю! Хуже всего! хуже всего! глоток! рюмочка! бутылка! Лили! Арлетт! Ах, я дрожу от злости, это же злодейство! Какая западня! Порочное существо! Не надо обращать внимания? Надо! Надо! Порядочность – прежде всего! факты! факты! Подумайте, Арлетт! Вы скажете, что я несправедлив! Но он же принимается за Арлетт! Она не кокетничает с ним! и тем хуже! Понимаете? вся эта история мне крайне непонятна! Арлетт, которая виделась с ним каждый день! которая была, в общем-то, ему как сестра, моя жена, ни с кем не флиртующая, не потаскушка, разбивающая сердца!.. О! нет! просто была любезна с ним, вот и все, по-человечески приветлива. – Бедняга Жюль! бедняга Жюль! – она жалела калеку. Она уважала его… его несчастье… его привязанность к нам!.. бедный Жюль, он более снисходителен к людям, чем я, конечно же!.. материнская любовь! я сказал бы… как сестра! только сестра! она входила! выходила… мимо-ходом… ее милосердие… – Ну, Жюль?… как дела?… И легкий упрек: – Жюль, вы воруете у меня учениц!.. Это была то Мишель… то Мирей… он их буквально похищал! на ходу! Приманивал на «цып! цып!» Она заставала их позирующими нагишом, смалящими сигаретки с золотым краем… – Мы поднимемся, Арлетт!.. мы поднимемся! Они обещали! – Жюль, вы людоед!.. Каждый день… – Да, я людоед!.. я людоед! И он бросался к ней в поклоне! прям животом! туда, прям на железяки! – Я шалун! я шалун! И он ловил ее ногу, забирался под юбку! – Я тебя укушу! я укушу! Будто бы в шутку! чтобы посмеяться! и потом однажды… вот… вот… – Я люблю тебя! Я тебя люблю! Не уходи, Арлетт! Не уходи! Я обожаю тебя! Признание в любви. Он ее обнимает, прижимает… крепко… а надо сказать, что все происходило на улице… видите ли!. |
