Перед шатром царя были выстроены шведские генералы, в их числе Пипер и Реншильд.

Петр появился перед ними в сопровождении Меншикова, сияющий, великодушный.

— Господа генералы! — объявил светлейший. — Прошу сдать ваши шпаги его величеству и представиться.

Граф Пипер выхватил свою и, протягивая ее на вытянутых руках, встал на колени:

— Первый министр граф Пипер.

— Встаньте, граф, — сказал Петр, — ибо к пленным мы относимся по их достоинству и званию… Светлейший князь, изволь принять шпагу у всех генералов.

Меншиков принял шпагу у смущенного Пипера, подмигнул ему ободряюще. Шагнул к следующему пленнику.

— Генерал Шлиппенбах.

— Чаю, знакомы уж, — забирая шпагу, заметил светлейший.

— Генерал Розен.

— Фельдмаршал Реншильд.

Услышав фамилию знаменитого шведского полководца, царь подошел к нему.

— Как здоровье короля, фельдмаршал? — спросил он. — Вы изволили быть с ним рядом.

— Да, ваше величество, я был рядом с ним до конца сражения. Ядро угодило в его носилки и, кажется, растревожило его рану. За четверть часа до окончания баталии король отбыл, поручив мне командование армией.

— Значит, жив он?

— Жив, ваше величество.

— Ну и слава Богу, — искренне обрадовался Петр. — За столь добрую весть жалую вас, фельдмаршал, русской шпагой, понеже сие есть символ воинского достоинства, коего вас лишать я и в плену не намерен.

На глазах удивленных шведских генералов царь вручил шпагу их главнокомандующему фельдмаршалу Реншильду.

— Благодарю вас, ваше величество, — растроганно отвечал старый вояка, вполне оценив великодушие царя.

И едва последний полковник вручил шпагу генералу Алларту, который помогал светлейшему в этом деле, как царь громко сказал:

— Господа генералы, вчерашнего числа мой брат, король Карл, приглашал вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию ко мне прибыли. Но брат мой Карл ко мне не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. О чем я искренне сожалею. Но раз король не пожелал со мной отобедать, то приглашаю вас, господа, к моему столу, откушать что Бог послал.

Длинный стол в шатре был уставлен такими кушаньями, о которых генералы шведские давно забыли — жареные гуси, куры, пироги, расстегаи, икра, калачи. Надо всем этим возвышались зеленоватые горлышки винных бутылок.

Дабы гостям не скучно было, царь велел сесть меж ними своим генералам, усадив фельдмаршала Шереметева промеж Реншильда и Пипера. Велев наполнить вином бокалы, Петр поднялся и, обведя всех сияющим взглядом, сказал:

— Господа, за сим столом собрались наконец блестящие учителя, шведские полководцы, и их достойные ученики — русские генералы. Предлагаю выпить тост за здоровье наших учителей, научивших нас прекрасному искусству побеждать неприятеля.

Так, стоя, Петр и осушил свой бокал. Пипер поспешил не отстать, и даже поперхнулся.

— Хорошо же вы, ваше величество, отблагодарили своих учителей, — сказал он, откашлявшись.

Царь засмеялся и стал наполнять графу бокал.

— Эх, граф, плох тот учитель, коего не превзойдут ученики. А если б здесь сейчас был мой брат Карл… А-а, — махнул он рукой. — Пейте, граф, и радуйтесь жизни.

— Мы с графом, — вдруг заговорил Реншильд, опьяневший от первой рюмки, выпитой на голодный желудок, — не однажды предлагали королю заключить мир с Россией.

— Да, да, да, — оживленно подтвердил Пипер.