|
.. Больше всех получил Руки Вверх, потому что в магазине его револьвера не хватало трех пуль... Двадцать лет, я хорошо помню... Остальным дали от одного года до пяти... Говорили, что Педро всегда держит дома большие деньги, но у него ничего не нашли... Вы думаете, мы теперь скоро найдем виновного?.. Скажите, а вы не заскочите сюда?.. Мегрэ колеблется; он натыкается ногой на омара. - Сейчас не могу... Слушайте... Вот что нужно сделать... Люка всю ночь будет держать с вами связь... Выходя из кабины, он сообщает кассирше: - Я уже вас предупреждал, что вам не удастся хорошо поспать сегодня ночью... Теперь я думаю, что вам совсем не придется спать... Он говорит несколько слов Люка, который угрюмо смотрит на омара. - Хорошо, начальник... Понял, начальник... Такси не отпускать? - Так будет надежнее. И снова, глядя на великолепный закат, Мегрэ совершает тот путь, который он столько раз проделал в эти последние дни. Он с удовлетворением созерцает игрушечные домики Жанневиля, которые скоро уже не будут виднеться на его горизонте и станут только воспоминанием. От земли поднимается аромат, трава блестит, начинают стрекотать цикады, и нет ничего более невинного и успокоительного, чем овощи в аккуратно разделанных огородах, где безмятежные рантье в соломенных шляпах расхаживают со своими лейками. - Это я! - объявляет он, входя в коридор "Мыса Горн", наполненный запахом жареной кровяной колбасы. И, держа омара за спиной, говорит: - Скажите, Фелиси... Важный вопрос... Она тут же занимает оборонительную позицию. - Умеете ли вы, по крайней мере, делать майонез? Она отвечает высокомерной улыбкой. - Ну так сделайте сейчас же и поставьте варить вот этого господина... Он доволен. Он потирает руки. Заметив, что дверь в столовую отворена, он входит туда и хмурится, видя, что стол накрыт скатертью в красную клетку, что на него поставлена хрустальная рюмка, лежат серебряные ножи и вилки, стоит красивая корзинка для хлеба, но только один прибор. Он ничего не говорит. Он ждет. Он, конечно, подозревает, что этим омаром жена будет дразнить его до скончания века. Хотя мадам Мегрэ не ревнива, по крайней мере она так говорит. - Боже мой, к чему я стала бы его ревновать? - охотно воскликнет она с немного натянутым смешком. И все-таки, когда в семейном кругу или среди друзей зайдет речь о профессиональной деятельности Мегрэ, она охотно будет повторять: - Не всегда уж это так ужасно, как воображают... Случается и так, что он ведет следствие, лакомясь омаром в обществе некой Фелиси, а потом проводит возле нее и ночь... Бедная Фелиси! Видит бог, она совсем не думает о пустяках! Она ходит взад и вперед, а в ее упрямой нормандской голове под выступающим, как у козочки, лбом мечутся мысли, полные страха и отчаяния. Сумерки печалят ее, тревожат. Через открытое окно она следит глазами за Мегрэ, который расхаживает по саду. Что это, он срезает цветы? И сам ставит их в вазу? - Кстати, Фелиси, где обедал бедняга Лапи? - На кухне. Почему? Да просто не стоило пачкать столовую для него одного. - Черт подери! И вот он переносит прибор, скатерть, накрывает на стол возле газовой плиты, в то время как она так нервничает, что боится испортить майонез. |
