— У вас есть мой приказ об этом?

— Приказа о вашем замещении нет, вы забыли написать его, но это естественно…

— Я ничего не забыл, а вы вот, очевидно, забыли свои обязанности и наплодили тут без меня кучу фиктивных приказов. Да, кстати, кто у вас ведёт учёт табелей? Где старший научный сотрудник Пап? Вот уж третий день, как я вернулся из командировки, а его ни разу не видел в институте. Прошу расследовать и доложить. Если он прогулял, то оформляйте документы на увольнение за прогулы.

— Пап в личном распоряжении Зяблика и Галкина.

— Будут отвечать и Зяблик, и Галкин.

Филимонов положил трубку и тут же стал звонить в приёмную министра. Трубку снял первый помощник, большой друг Зяблика. Обычно он с Филимоновым разговаривал сухо, с оттенком плохо скрытой враждебности. На этот раз голосок помощника походил на мурлыканье кота:

— Николай Авдеевич! Целую вечность вы у нас не бывали. Министр уехал в Госплан, но у меня сидит Ким Захарович Бурлак. Вот он берёт трубку.

И этот говорил другим, до неприличия слащавым тоном:

— Ждём вас, Николай Авдеевич! Есть о чём поговорить. Новости! Приятные для вас новости!..

Филимонов недоумевал: завертели хвостами точно бесы. Неужели учуяли запах жареного? Дарья Петровна обещала до времени молчать. Как же узнали?..

Но нет, о письме Наточки ни Зяблик, ни его компания пока ещё ничего не знали. Оглушены они были вестью о раскрытии афёры с галкинской диссертацией. Галкин, с его экспансивной трусливой натурой, прилетел к Зяблику сразу же после того, как от него вышел Вадим Краев. И пока Вадим сидел у директора, у Зяблика разразилась сцена, чуть было не закончившаяся потасовкой.

— Я ничего не знаю о статьях альпиниста! — вскричал Галкин, налетая коршуном на Зяблика. — Это вы! Вы! Вы меня впутали в историю! Моя диссертация лежит у вас в сейфе, а эта… эту я и знать не желаю!

— Успокойтесь, Галкин. Что случилось? — спросил Зяблик, выходя из-за стола и чувствуя резкую дёргающую боль в лобной части над правым глазом. «На этот раз действительно свалюсь», — подумал о больнице. О диссертации думать не хотелось. Он упорно гнал всякую мысль о диссертации, и только в отдалённом уголке сознания зловеще копошился вопрос: неужели вскрылось? И ещё тяжко и нудно терзало раскаяние: чёрт дернул связаться с этим олухом!

Чувствуя, как выдержка покидает его, снова спросил:

— Что случилось? Скажи мне, наконец!

— Случилось то, что и должно было случиться! — выкрикнул почти плачущим голосом Галкин. — У того… погибшего отыскался родственник. Возбуждает судебное дело!

Василий опустился в кресло, обхватил липкий от пота лоб белыми бескровными пальцами.

— Но откуда доказательства? Рукопись у меня в сейфе.

— Рукописи нет у тебя в сейфе! А кроме того, раздел диссертации напечатан в журнале. Главный раздел! И там фамилия — его фамилия, автора! О-о-о! Зарезал!.. Аферист проклятый!..

— Ну ты, Галкин! Жалкое ничтожество!.. Я вытащил тебя из грязи, туда и задвину. Не знаю я никакой диссертации! Дал тебе тетрадь — и что ж. Посмотреть дал, сравнить со своей работой, — наконец, как научный руководитель института, просил тебя подготовить труды товарища к публикации в институтском бюллетене. Кто же знал, что ты попросту украдёшь труды товарища!..

Галкин смотрел на него во все глаза и ушам не верил. Зяблик на ходу придумал версию, ставящую всю историю с ног на голову, весь огонь направил на Галкина, все стрелы, весь яд…

— О-о-о!.. — застонал Галкин. — Мерзавец!..

Насколько мог, взял себя в руки и вышел из кабинета.