Девочку унесли в другой вагон под надежной охраной внушительного женского эскорта.

– Давай играть, – потребовал сын.

Конечно, уж раз я вызвался сам, надо было начинать игру.

– А во что мы будем играть? – спросил я, все же больше надеясь на детскую фантазию, чем на свою.

– В «сыщики‑разбойники»!

– Ох, да разве здесь куда разбежишься? – Не хотелось мне сейчас такой игры. Никаких там прятушек и прочего. Что‑нибудь тихое, мирное, сидячее. – В загадки давай играть, – предложил я.

– В загадки? А в какие загадки?

– Ну… в разные. Ты будешь загадывать, а я отгадывать. Хорошо?

– Давай. А ты умеешь отгадывать?

– Я буду стараться.

– Семеро застежек… Семеро одежек и все без застежек!

Я наморщил лоб. Я думал так, что любому бы стало ясно, что в моей голове мысли ходят ходуном. И уж если я не могу отгадать эту загадку, то ее и никто не отгадает.

– Человек!

– Не‑е‑ет! – засмеялся сын. – У человека с застежками!

– А если пуговицы оторвались?

– Мама пришьет!.. Не‑е‑ет! Ты отгадай!

Я сделал еще несколько предположений, но все не то у меня получалось. Минуты через три я вынужден был сдаться.

– Лук! – крикнул сын. – Лук! Кто его раздевает, тот слезы проливает!

– Лук? – удивился я. – Лук! А ведь и вправду лук! Да как же это я не сумел отгадать такую простую загадку?

– А не простую! Не простую!

– Ну даже и не простую… Все равно.

Сын засмеялся и захлопал в ладоши.

– Давай еще!

– Давай!

– Теперь ты загадывай.

– Хорошо. – Но в голову, хоть убей, не приходило ни одной загадки, кроме той, которую загадал сын.

– Давай! Давай! – торопил Сашенька.

– М‑м… Семеро одного не ждут.

– Это не загадка! – обиделся сын.

– Ах да… Ну вот тогда эту. Два кольца…

Договорить я не успел, потому что в тамбуре раздался какой‑то шум, в вагон влетел Валерка, бросился вперед по коридору, мельком взглянул на меня, остановился, крикнул:

– Исчезли! Вертолеты исчезли!

Валерка сообщил все и тотчас же помчался в купе к Ивану, которого он теперь считал за старшего. Раз исчезли вертолеты, то это могло означать только одно: наш поезд снова дернулся на какую‑то другую линию железной дороги. Теперь нас снова будут искать.

– Подожди, Сашенька, – даже не взглянув на сына, сказал я и выглянул в окно. Я ничего не увидел. Солнце ослепило меня. И тут я почувствовал что‑то неладное. Пустоту какую‑то. Не в небе, конечно. Небо было огромное и чуть белесое от жары… Тут, рядом со мной. Я тотчас же осмотрелся. Сашеньки, Сашеньки не было рядом со мной!

– Саша! – крикнул я.

В купе уж точно никого не было. Но я все равно заглянул под полки, потом на верхние и багажные, куда уж он совершенно не смог бы влезть, и выскочил в коридорчик.

– Саша! Мальчика не видели? Мальчик Саша здесь не пробегал?

Нет! Его никто не видел!

Ну вот! Помимо моей воли! Ведь человек! Четыре года уже прожил на свете!

И все‑таки я, кажется, еще не понимал всего происшедшего. А Иван уже соображал, что же делать.

В любой другой ситуации я бы непременно начал бегать по вагонам, спрашивать, искать. Да и не мог в любой другой ситуации просто так исчезнуть человек, если он и был лишь мальчиком. Но тут‑то дело было в другом. Я отлично понимал, что он исчез просто. Исчез, и все.