К несчастью, эти вездесущие микробы убивают и сами дрожжи. А поэтому необыкновенно важно поддерживать здесь стерильную чистоту. Даже малейшее заражение приведет к последствиям, которые можно сравнить разве что с пожаром в сухой траве. Помещение, где случится беда, должно быть распечатано, оборудование размонтировано, каждую деталь придется стерилизовать по отдельности. Понадобится год, чтобы снова запустить все в действие. Нам повезло – у нас пока только одна такая бракованная цистерна.

– Да любой завод молекулярного синтеза за день сделает то, что вы делаете за год! И чихал он на ваши бактерии, – сказал Флэндри.

– Несомненно, несомненно, капитан, – пробулькал Банданг. – Вы там, в Империи, очень умны. Но ум – это еще не все. Есть и другие добродетели. Э‑э… Я считаю, вы, Вароу, не должны рассматривать обстоятельства, приводящие к заражению… как катастрофу, что ли. Я бы, наоборот, считал это удачным или полезным в некотором роде. Считал бы Божественным провидением, устанавливающим и поддерживающим общественный порядок, причем наиболее адекватный для этого мира.

– Вы хотите сказать, общественный порядок, который признает незыблемым наследование ценностей и позволяет любой династии обрести свое естественное положение под доброжелательным покровительством некоей истинно научной организации. Основной миссией этой организации, как я понимаю, было и остается – сохранить генетическое и культурное наследие Юнан Бизар в неприкосновенной чистоте, защитив его от деградации и эксплуатации порочными чужаками, – на одном дыхании выпалил Флэндри.

– Ого! Капитан, да ты уже так хорошо все понял? – удивился Банданг.

– А вот и цистерна, – прервал их Вароу.

Остекленные лестницы вели из туннеля под потолком вниз, в каждую камеру. Флэндри спустился на площадку в нескольких метрах от пола. Полукруглый пульт управления мигал лампами и цифрами. Каждый прибор выдавал информацию о функционировании какого‑нибудь блока. Ниже был расположен защитный бункер для мастера на случай аварии. На самом дальнем конце торчал двухполюсный выключатель, выкрашенный в черный цвет. Там светилась красная лампочка.

Человек, неподвижно стоявший за пультом, не привлекал бы к себе внимания, если бы на нем был белый хитон. Но через прозрачный комбинезон была видна его невероятная худоба. Ребра выпирали над поясом юбки так, что их можно было пересчитать. Он повернулся. Гладкий череп с отвисшей кожей и жутковатым золотым клеймом. Но глаза… В глазах горел красноватый огонь.

– Как вы осмелились… – прошептал он и затем, заметив Банданга, – а, прошу прощения, туан. – Он едва пытался скрыть презрительную усмешку. – Я подумал, это какой‑нибудь невежда из новичков рискнул помешать дежурному офицеру. Банданг отступил назад.

– Э‑э… Ну, знаете, Дженсенг, – он задохнулся от негодования, – вы уж слишком далеко заходите… Уж слишком. Я, знаете, э‑э, требую к себе уважения. Да.

Дженсенг обвел их испепеляющим взором:

– Я несу службу здесь, пока меня не сменят. – Вой насосов, проникающий сквозь стекла будки, заглушал его голос. – Вы знаете закон.

– Да, разумеется. Но…

– Здесь, на посту, мы не подчиняемся никому, туан. Я мог бы вас пристрелить просто так, из одного каприза, и никто бы меня не осудил. Закон свят.

– Да‑да, конечно, – Банданг вытер лицо. – И у меня, знаете ли, есть служба, которую я должен…

– Это в офисе‑то? – осклабился Дженсенг.