– Дело в том, мистер Флетчер, что ни один из опрошенных мною свидетелей не видел ни вас, ни Мардж Питерман в промежутке от нескольких минут четвертого до четырех часов.

– Что вы хотите этим сказать?

– А я не встречала репортера, который располагал бы средствами для покупки дома на итальянской Ривьере.

– Я хорошо пишу, – заступился за себя Флетч.

– Мисс Муни ожидала вас сегодня?

– Да.

– А в какую игру играет она?

– Ни во что она не играет. А ваши попытки психоанализа...

– Давайте продолжим, – оборвала его Начман, уткнулась в свои записи.

– По крайней мере, я отвечаю на ваши вопросы.

Начман зыркнула на него.

– Вы знаете, к чему бы привело обратное?

– Конечно, – улыбнулся Флетч. – Меня бы оставили на второй год.

– Какое впечатление сложилось у вас о Стивене Питермане после того, как он провел уик-энд в вашем доме?

– Вас интересует мое мнение?

– У меня такое ощущение, что оно у вас есть.

– Вы правы.

– Поделитесь со мной.

– Он был сукиным сыном.

– Почему вы так называете его?

– Потому что вы поинтересовались моим мнением.

– Чем же не угодил вам Стивен Питерман?

– Говнюк он. Понимаете, мой дом на самом берегу. Буквально у кромки пляжа.

– По-моему, вы отклоняетесь от темы.

– Люди ходят по дому в купальниках. Во внутреннем дворике подают ужин. Спагетти, рыба, немного вина. Легкая музыка.

– Вы хотите сказать, что Питерман не вписывался в компанию.

– Всегда в костюме-тройке. Всегда при галстуке. Не ходил на пляж, чтобы песок не попал в его туфли от Гаччи.

– Недостойное поведение.

– Постоянно на телефоне. Звонил в Рим, Женеву, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Буэнос-Айрес. Я знаю. Телефонный счет прислали мне. Дешевле приглашать на уик-энд все французское правительство.

– Понятно. Безответственный гость.

– Каждый вечер он настаивал, чтобы все одевались и тащились в самые дорогие рестораны, ночные клубы, казино.

– И вы платили?

– Когда приносили счет, он всякий раз висел на телефоне.

– Понятно.

– Более того, увидев Мокси, он начинал досаждать ей пунктами контрактов, изменением в распорядке последующих дней, сыпал фамилиями людей, с которыми она должна встретиться через две недели в Берлине, Брюсселе, еще Бог знает где. Ни на минуту не оставлял ее в покое. А она приехала ко мне, чтобы отдохнуть.

– И поиграть с вами в игры. Вы оба избегали его?

– Старались. Но получалось у нас далеко не всегда.

– Вы играли с ним в прятки?

– Да.

– Марджори Питерман в тот уик-энд с ним не было. Так?

– Так.

– А где она была?

Флетч пожал плечами.

– Дома, доила корову. Может, занималась чем-то еще.

– Я повторяю вопрос: до сегодняшнего дня вы никогда не видели Марджори Питерман и не разговаривали с ней?

– Правильно. Нет. Никогда.

– Вы знали убитого, Стивена Питермана, и признаете, что недолюбливали его?

– Я бы не стал убивать человека из-за счета за телефон. Скорее, я бы не оплатил его и перебрался бы в Испанию.

– И у вас сложные – то любовь, то ненависть – отношения с Мокси Муни?

Флетч посмотрел на нее из-под полуопущенных век.