– Когда будешь их натаскивать, обращайся с ними чуть помягче. Например, можешь постараться как-нибудь разнообразить их отдых.

– Это их только разбалует, – с достоинством возразил Дзиро.

Он был тверд в своих намерениях. Начиная с завтрашнего утра они будут тренироваться, пока не рухнут от изнеможения. В конце концов, в этом заключается его работа – помочь им распробовать то, что находится за чертой переутомления: неяркое, как занимающаяся заря, осознание своей телесности; свежее чувство освобождения от всего лишнего, которое познаёшь лишь через смертельную усталость. Все это сам Дзиро знал не понаслышке.

– Мы приехали сюда страдать и мучиться, а не получать удовольствие. Не забывайте об этом.

Такими словами закончил Дзиро свое первое обращение.

Наступило первое утро занятий.

Над тридцатью семью телами, лежащими на матрасах на полу главного зала, раздался голос дежурного:

– Па-адъем!

В первый день все пребывали в возбуждении от новизны происходящего. Свежие – ни одного заспанного лица, – они, толкаясь, бегали туда-сюда, чтобы успеть за отведенные десять минут убрать матрасы и умыться.

– Вы бестолково суетитесь и зря тратите время! – громко сказал Дзиро. – Надо было разделиться на две группы: первые сначала убирают матрасы, потом моются, вторые – наоборот. Если бы вы были организованнее, это не заняло бы у вас столько времени. Мибу, открой ставни!

Мибу охватило приятное щемящее чувство. Все внутри него ликовало – он первый, к кому обратился сегодня Дзиро. Он подбежал к тяжелым деревянным ставням и, навалившись всем весом, развел створки в стороны. Их взорам предстало море, запретное море, сияющее под лучами солнца, встающего над горами на востоке.

– Давайте пошевеливайтесь. Десять минут уже давно закончились! – прикрикнул Дзиро.

Через четверть часа началась тренировка: пятнадцать минут они сидели на плотно сведенных коленях на покрытом татами полу главного зала.

В половину седьмого приступили к первому этапу, который продолжался примерно час.

Одетые в синие хакама и беговые кроссовки, они собрались в монастырском дворе, наполненном щебетанием ласточек. Вокруг не было видно ни одного монаха, но двор аккуратнейшим образом подмели, так что даже крошечная тень казалась вычищенной чуть не до блеска.

Им предстояло пробежать три тысячи метров. Сначала вниз по каменной лестнице, потом по обочине шоссе вдоль моря. Через туннель Отаго, по деревенским улицам до южной оконечности деревни. В одну сторону – полторы тысячи метров, а в оба конца получалось около трех километров.

Рыбацкая деревня уже давно проснулась. Сегодня, как и в другие дни, рыбаки отправлялись в дальние рейсы. По дороге в гавань шли женщины и девушки – провожать мужчин.

– Раз-два, раз-два! – отсчитывал ритм Дзиро, ловя краем правого глаза ослепительное сияние того самого моря, на которое сам же наложил строжайший запрет.

На обратном пути было очень тяжело подниматься по каменным ступеням. Но когда они вернулись в монастырь, Дзиро, не давая им передохнуть, начал разминку.

Наконец разминка закончилась.

– Возьмите мечи и встаньте в круг… Ну, что вы там валандаетесь?! Бегом, бегом!

Солнце уже припекало. Они встали в круг, и каждый произвел по триста-четыреста ударов, короткими сериями по десять каждая, громко и размеренно считая. За этим последовало еще полторы сотни ударов, на этот раз настолько быстрых, насколько было возможно.

Администратор клуба Ямагиси, который обычно не принимал участия в тренировках, на этот раз махал мечом со всеми наравне. Бесстрастное, с припухшими тяжелыми веками лицо Мураты, методично наносящего удары, выглядело немного сонным.