Фрейд. Мадам…

Госпожа Кёртнер.  Не спорьте, вы уже причинили достаточ­но зла.

Фрейд.  Мы близки к цели, мадам, это самый критический мо­мент. Совершенно невозможно прервать лечение, когда оно вошло в эту фазу. Сесили может натворить что угодно.

Сесили (нежно и лукаво).  Я пальцем не пошевельну, доктор. Моя мать знает все, что я о ней думаю, а я знаю все, что она думает обо мне. Мы будем продолжать жить, как и жили. Оставьте нас, раз она этого требует. (С глубокой злостью, которая все же сквозит в ее нежности.)  Она гонит вас так же, как выгнала Магду. И всех моих друзей. Что поделаешь? Она ведь моя мать, не правда ли?

Фрейд в упор смотрит на госпожу Кёртнер. Он понимает, что ее решение непоколебимо. Он кланяется и, взяв свой саквояж, уходит.

Фрейд (обращаясь к госпоже Кёртнер).  Мне очень хочется, чтобы вам никогда не пришлось сожалеть о том, что вы сделали.

По ту сторону двери; старухи служанки в комнате нет. Он уже уходит, когда слышит из комнаты Сесили громкий шум.

Мгновение помедлив, Френд бросается назад в комнату. Он пришел вовремя.

Сесили, более молодая и сильная, опрокинула госпожу Кёртнер на по­стель, схватила ее за горло двумя руками и пытается задушить. Ей это, без сомнения, удалось бы, если бы Фрейд не набросился на нее и не без труда освободил госпожу Кёртнер.

Та выпрямилась, не говоря ни слова. Она едва переводит дыхание, но сразу же вновь обретает свое угрюмое достоинство и быстрым жестом поправляет сбившийся шиньон.

У Сесили отупевший вид. Она смотрит на мать с почти идиотским удивле­нием.

Сесили (невыразительным голосом).  Ну вот… Я уже давно ее убила!

Сказав эти слова, она начинает вопить и размахивать руками. Если бы Фрейд ее не удерживал, она упала бы на пол. Он подводит ее к постели, на которую она падает, крича от ужаса.

Фрейд (госпоже Кёртнер).  Не дайте ей упасть на пол.

Он открывает саквояж, достает шприц и ампулу, берет руку Сесили и, подняв рукав платья, четким, точным движением делает укол.

Фрейд.  Через две минуты она уснет.

Уже стемнело. Фрейд и госпожа Кёртнер в комнате Сесили сидят у изголовья спящей больной.

Госпожа Кёртнер рассказывает вполголоса, не сводя глаз с дочери.

Госпожа Кёртнер. Да, я танцевала в кафешантане. И что из этого? Сесили знает об этом. Теперь знаете и вы. Но чем это поможет вам ее вылечить?

Фрейд смотрит на госпожу Кёртнер с симпатией, без всякого пуритан­ства.

Фрейд.  Не знаю. Мне это поможет. Я на пороге какого‑то от­крытия. Ведь она хочет вас убить уже не в первый раз. (Госпожа Кёртнер смотрит на него с удивлением: ему известно даже это.)  Когда она была ребенком, вы какое‑то время находились в санатории. Ей каждую ночь снился сон, что вы умрете. Сны рас­крывают нам наши желания.

Госпожа Кёртнер.  Она говорила отцу об этих кошмарах. Но я этому не верила.

Фрейд.  Это были кошмары. Во сне у нее возникало смутное чувство, что она хочет вашей смерти, и на это проклятое желание она реагировала страхом. Мне тоже сотни раз снилось, будто я убиваю своего отца.

Госпожа Кёртнер (еще враждебно, хотя с интересом).  Но почему же?

Фрейд.  Я пока не знаю. Но узнаю. (Пауза.)  Почему Сесили…

Госпожа Кёртнер.  Из ревности… Она хотела стать хозяйкой дома.

Фрейд.  Все всегда упирается в ее странного отца… вашего мужа.

Госпожа Кёртнер.  Он не был странным человеком. О нет! Он даже не был дурным.Он был трусом. Как и все.

В этот момент кадр меняется. Мы переносимся на двадцать пять лет назад.

В маленьком, убогом кафешантане Граца очень красивая, полуобнажен­ная молодая женщина исполняет весьма смелый танец «Леда и Лебедь», как это подтверждает поставленная на вертикальный пюпитр, обращен­ная к публике дощечка с надписью, которая меняется с каждым новым номером.