Негромкое басовое жужжание сзади, со стороны музея. Сердитый шмель гонит безвалютную нищенку с поляны спецобслуживания. Бабочка зависла над цветком, взмахи крыльев медленные, сонные. В голове у меня обманчивая дремота, сумрак под сводами черепа, который мне виден - изнутри. Спокойно, головка, не напрягайся, давай лучше отдохнем до завтра, побережем клеточки.

  Жужжание стало громче, грознее. А как укусит шмелюга?

  Я повернул голову и едва успел отскочить в траву, освобождая путь. Потому, что летел не шмель. Не сработай мозг в режиме пережога - лежать мне пронзенным изделием предприятия "Стрелец", арбалетной стрелой штучной работы.

  Окна дома смотрели отрешенно, мертво; часть их открыта. Лето, жара. Стрелять могли из музея. Чучело понадобилось? "Денисов П.И., сто семьдесят четыре сантиметра (в обуви), шестьдесят шесть килограммов, кулинар, шахматист, псих-инвалид."

  Нет уж. Когда умирать - дело мое и болезни. Третьих лиц просят не беспокоиться.

  Я не озаботился поиском стрелы. Улетела - и прощай. Пугало иное - внутри заворчала, пробуждаясь, тупая, бессмысленная ярость. Полегче, полегче. Я проглотил капсулу давудина, добавил пару таблеток элениума. Зубы стучали, словно не на солнцепеке я, а в леднике-кадаверной.

  Альба Регия готовилась распустить новый бутон. Я вернулся на дорожку, потащился к выходу.

  Погулял, примерился к раю. Меня обгоняли другие экскурсанты.

  - О, Питер, где вы потерялись? - Элен коснулась моей руки. - Здесь так чудесно, спокойно, я отдыхаю душей. Вы идете в тир?

  - Уже был, в некотором роде, - хватило сил пробормотать.

  - Вы совсем раскисли.

  - Перегрелся на солнце.

  - Это опасно. Солнечный удар - плохо. Идемте в тень.

  Превосходный совет. Держаться в тени, не высовываться, не возникать, и, может быть, все образуется. Кого это я так интересую? То задавить хотят, то подстрелить, не соскучишься. И ведь веду себя смирно, разве что выиграл несколько партий, но из-за этого не убивают. Или убивают? Кому я нужен, право. А, получается, нужен. Вот и мисс Маклин принимает участие. Так говорит паранойя.

  Тень ли действовала благотворно, лекарство ли, но, когда я забрался в раскаленный автобус, уныние испарилось, напротив, поднял голову давно забытый энтузиазм, и мы даже продолжили беглое знакомство с холодными закусками атаманского стола.

  - Знаете, Питер, я поговорю с одним человеком дома, в Лондоне. Он связан с издательством, и, если заинтересуется, вы сможете написать и опубликовать книгу. Поваренная литература всегда распродается, можно хорошо заработать.

  - Стоит ли беспокоиться?

  - Какое беспокойство, сегодня я позвоню. Лучше, если вы будете рядом. Зайдите ко мне вечером, часов в восемь, ладно?

  - Зайти к вам?

  - Да, из номера можно поговорить по телефону. Я остановилась в гостинице "Брно", десятый этаж, номер тысяча семнадцатый.

  - Ладно.

   Год назад я бы визжал от восторга. Опубликовать книгу, получить гонорар - фунтик фунтов стерлингов, о, радость, о, счастье! Поздно. У меня уже есть одна книжица.

  Автобус замедлил ход. Оказывается, мы успели вернуться в город, и водитель притормозил у гостиницы.

  - До вечера, Питер!

  - До... До вечера, - голос пресекся, выдавая полную мою неподготовленность к такого рода предложениям. Кто их разберет, англичанок, Вдруг и правда - деловой интерес? В зеркало посмотрись, в зеркало. Видик-то не самый презентабельный, господин Денисов. Учти.

  - Всего вам доброго, - попрощалась экскурсовод, высаживая остаток экспедиции у шахматного клуба.