Изменить размер шрифта - +

  - Молочка бы капельку, Петр Иванович.

  - Изволь, - молоко в чай? Последователь Оруэлла. Я отвернулся.

  По галерее - шаги. Несет еще кого-то нелегкая. Всех гнать пора!

  - Простите за вторжение. Анатолия Яковлевича нет у вас?

  На подобный вопрос всегда хочется в ответ пошарить по карманам, вдруг да завалялся. Но с Нимисовым шутить вредно.

  - Нет, - Аркаша отхлебнул пойло.

  - Мы всегда в это время занимаемся медитацией - Александр Борисович, он и я. Некоторые - Нимисов посмотрел на Аркашу, - пока до этого не дозрели. Но Анатолия Яковлевича нет. Я заглянул в его комнату - никого, и постель заправлена. Надеялся, он тут.

  - Нет. И не было. Я вчера его видел, поздно вечером, с биноклем, - пора убавить огонь под котлом.

  - Странно. Где ж ему быть?

  - Вдруг плохо стало? Сердце? - Аркаша отложил кружку. - Я поищу его, - он кивнул на окно. - Плащ надену и пойду.

  - Я тоже, - Нимисов покинул кухню.

  Нехорошо. Совсем нехорошо. Я заглянул в кладовую, снял с гвоздя дождевик, обулся в сапоги.

  Вода скатывалась по склону вниз, сливаясь в грязные ручейки. За дождем, едва угадываемый, рокотал Желчуг.

  Из шале показались Нимисов с Аркашей. Я присоединился к ним.

  - Саблецов как-то брал меня на свои астрономические обсервации. Вдруг он там? - из-за шума приходилось почти кричать.

  Ненадолго хватит дождевика. Ветер дул в спину, и сырость уже холодила меж лопаток.

  Опрокинутый стул, исхлестанный дождем, растопырил беспомощно ножки, а рядом в траве лежал человек, лежал лицом вниз, вытянув вперед руку, а другую подвернув под себя. Посиневшее лицо и широко раскрытые глаза с белесыми зрачками.

  - Что с ним?

  Кто спрашивает? Не узнаю голоса.

  Я попытался отыскать пульс. Бессмысленно - окоченение успело сковать мышцы. И, перечеркивая шею - темная борозда.

  - Он мертв, - я и свой голос не узнал.

  - Я будто ждал этого, - верно, Аркаша. - Он раньше на сердце жаловался.

  - Сердце не виновато. Он задушен, - я поднялся.

  - Вы уверены? - Нимисов смотрел на мое плечо.

  - Уверен.

  Я осмотрелся. Вот он. Огромные объективы уткнулись в грязь, отвернувшись от нечистого неба.

  - Вероятно, Саблецова удавили ремнем собственного бинокля.

  Мы стояли, не решаясь двинуться и тем самым признать свершившееся.

  - Надо позвать остальных, - Аркаша не выдержал первым.

  - Иди, - я поднял стул, сел. Мокрая одежда липла к телу.

  Не спас дождевик. Ничто никого не спасает. Не вставая, дотянулся до бинокля.

  - Осторожно! Там могут быть отпечатки пальцев!

  - Дождь идет много часов, - я не смотрел на Нимисова, не смотрел на Анатолия. Не смотрел никуда.

  Когда Саблецова укладывали на носилки, из руки отделился и упал на землю темный предмет. Я подобрал его. Пешка. Пластмассовая черная пешка. У меня был когда-то такой комплект. Подарок на день рождения в пятом классе.

  С биноклем в одной руке и со стулом в другой я плелся за всеми.

  В обеденном зале Олег и Юра замешкались в нерешительности.

  - Кладите на пол, - распорядился Нимисов.

  Я замерз. Дрожь пробирала, откатывалась в глубь и замирала, не исчезая.

  - Я полагаю, нам необходимо обсудить, что следует предпринять, - голос Стачанского - единственное, что осталось сухим вокруг. - Для начала переодеться и согреться. Петр Иванович, желателен крепкий кофе или чай.

Быстрый переход