|
552
С утра пирует суета, чуть остывая ближе к ночи, бездарной жизни пустота себя подвижностью морочит.
553
Уже меня утехи карнавала огнем не зажигают, как ни грустно, душа светлеет медленно и вяло, смеркается — стремительно и густо.
554
Скитаясь вдоль по жизни там и тут, я вижу взором циника отпетого: печалит нас не то, что нас ебут, а степень удовольствия от этого.
555
Дух и облик упрямо храня, я готов на любые утраты; если даже утопят меня — по воде разойдутся квадраты.
556
Старость не заметить мы стараемся: не страшась, не злясь, не уповая, просто постепенно растворяемся, грань свою с природой размывая.
557
Похожесть на когдатошних мещан почел бы обыватель комплиментом, бедняга так пожух и обнищал, что выглядит скорей интеллигентом.
558
Увы, как радостно служить высокой цели благородной, ради которой совершить готов и вправе что угодно.
559
У вождей нынче нравы — отцовские, мы вольнее о жизни судачим, только камни свои философские, как и прежде, за пазуху прячем.
560
Бессильны согрешить, мы фарисействуем, сияя чистотой и прозорливостью; из молодости бес выходит действием, из старости — густой благочестивостью.
561
С утра вечерней нету боли, в душе просторно и в груди, и ветровое чувство воли обманно разум бередит.
562
Вдруг манит жизнь: я много проще, и ты, поверить ей готовый, влипаешь вновь, как кура в ощип, и пьешь огнем свой опыт новый.
563
Чем меньше умственной потенции и познавательной эрекции, тем твердокаменней сентенции и притязательней концепции.
564
Вот человек. В любой неволе с большой охотой может жить: пугай сильней, плати поболе, учи покоем дорожить.
565
Здесь темнее с утра, чем ночью, а преступники — не злодеи, здесь идеями дышит почва и беспочвенны все идеи.
566
Ложь нам целебна и нужна, и нами зря она судима, для выживания важна и для любви необходима.
567
А ты спеши — пока горяч, пока наивен себя растрачивать — со смыслом или необратим, неотвратим и непрерывен оскудевания естественный процесс. |
