584
Зыблется житейская ладья —
именно, должно быть, оттого
прочность и понятность бытия
нам дороже качества его.
585
В любой любви — к лицу или святыне,
какую из любвей ни назови,
есть сладкая докучливость в рутине
обряда проявления любви.
586
А может быть, и к лучшему, мой друг,
что мы идем к закату с пониманием,
и смерть нам открывается не вдруг,
а легким каждый день напоминанием
587
Дни бегут, как волны речки,
жизненным фарватером,
то ебешься возле печки,
то — под вентилятором.
588
Прошла пора злодеев мрачных,
теперь убийцы — как сироп
и между дел на грядках дачных
разводят розы и укроп.
589
А всякое и каждое молчание,
не зная никакого исключения,
имеет сокровенное звучание,
исполненное смысла и значения.
590
Повсюду, где варят искусство
из трезвой разумной причины,
выходит и вяло и грустно,
как секс пожилого мужчины.
591
Песочные часы бегут быстрей,
когда бесплодно капанье песка;
нет праздничности в праздности моей
удушливой, как скука и тоска.
592
У нас беда: у нас боязни
и страхи лепятся на месте
любви, сочувствия, приязни,
желаний,совести и чести.
593
Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.
594
Россия непостижна для ума,
как логика бессмысленна для боли;
в какой другой истории тюрьма
настолько пропитала климат воли?
595
По счастью, есть такие звуки,
слова, случайности и краски,
что прямо к сердцу кто-то руки
тебе прикладывает в ласке.
596
Мы еще ушли совсем немного
от родни с мохнатыми боками,
много наших чувств — четвероного,
а иные — даже с плавниками.
597
Во времена тревог и хруста
сердца охватывает властно
эпидемическое чувство
томящей зыбкости пространства.
598
Мы пили жизни пьяный сок
и так отчаянно шустрили,
что нынче сыпем не песок,
а слабый пых мучнистой пыли.
599
Я много в этой жизни пережил,
ни разу не впадая в жалкий плач,
однако же ничем не заслужил
валившихся везений и удач. |