|
518
Был юн — искал кого-нибудь, чтоб душу отвести, и часто я ходил взгрустнуть к знакомым травести. Теперь часы тоски пусты, чисты и молчаливы, а травести — давно толсты, моральны и сварливы.
519
Легко мне пить вино изгнания среди сибирской голытьбы от сладкой горечи сознания своей свободы и судьбы.
520
Смеются гости весело и дружно, побасенки щекочут их до слез; а мне сейчас застолье это нужно, как птице-воробью — туберкулез.
521
Назад обращенными взорами, смотря через годы и двери, я вижу победы, которыми обрел только стыд и потери.
522
Взамен слепой, хмельной горячности, взамен решительности дерзкой приходит горечь трезвой зрячести и рассудительности мерзкой.
523
Дьявол — не убогий совратитель, стал он искушенней за века, нынче гуманист он и мыслитель, речь его светла и высока.
524
Снова жаждали забвенья все, кому любви отраву подносил гуляка Беня, кличку Поц нося по праву.
525
К тебе, могильная трава, приходят молча помолиться к иным — законная вдова, к иным — случайная вдовица. Расти утешной.
526
Про все устами либерала судя придирчиво и строго, имел он ум, каких немало, зато был трус, каких немного.
527
Чем русская история страшней, тем шутки ее циников смешней.
528
Весь выходной в тени сарая мы пьем и слушаем друг друга, но глух дурак, с утра играя в окне напротив бахи фуга.
529
Чем глубже вязнем мы в болото, тем и готовней год за годом для все равно куда полета с любым заведомым исходом.
530
Не лейте на творог сметану, оставьте заботы о мясе, и рыбу не жарьте Натану, который тоскует по Хасе.
531
Нам свойственно наследственное свойство, в котором — и судьбы обоснование: накопленный веками дух изгойства пронизывает плоть существования.
532
От жалоб, упреков и шума, от вечной слезливой обиды — нисколько не тянет Наума уйти от хозяйственной Иды.
533
Живя среди рабочей братии, ловлю себя на ощущении, как душен климат демократии в ее буквальном воплощении. |
