|
503
В любви к России — стержень и основа души, сносящей боль и унижение; помимо притяжения земного, тюремное бывает притяжение.
504
За года, что ничуть я не числю утратой, за кромешного рабства глухие года столько русской земли накопал я лопатой, что частицу души в ней зарыл навсегда.
505
Есть жуткий сон: чудовище безлико, но всюду шарят щупальца его, а ты не слышишь собственного крика, и близкие не видят ничего.
506
Сибирь. Ночная сигарета. О стекла снег шуршит сухой, и нет стыда, и нет секрета в тоске невольничьей глухой.
507
Я пил нектар со всех растений, что на пути своем встречал; гербарий их засохших теней теперь листаю по ночам.
508
Как дорожная мысль о ночлеге, как виденье пустыни — вода, нас тревожит мечта о побеге и тоска от незнанья — куда.
509
Был ребенок — пеленки мочил я, как мог; повзрослев, подмочил репутацию; а года протекли, и мой порох намок — плачу, глядя на юную грацию.
510
Как ты поешь! Как ты колышешь стан! Как облик мне твой нравится фартовый! И держишь микрофон ты, как банан, уже к употреблению готовый.
511
Словить иностранца мечтает невеста, надеясь побыть в заграничном кино посредством заветного тайного места, которое будет в Европу окно.
512
Мы всю жизнь в борьбе и укоризне мечемся, ища благую весть; хоть и мало надо нам от жизни, но всегда чуть более, чем есть.
513
Где ты ныЯче? Жива? Умерла? Ты была весела и добра. И ничуть не ленилась для ближнего из бельишка выпархивать нижнего.
514
В той мутной мерзости падения, что я недавно испытал, был острый привкус наслаждения, как будто падая — взлетал.
515
Конечно, есть тоска собачья в угрюмой тине наших дней, но если б жизнь текла иначе, своя тоска была бы в ней.
516
С людьми вполне живыми я живу, но все, что в них духовно и подвижно, похоже на случайную траву, ломящуюся к свету сквозь булыжник.
517
Чтобы прожить их снова так же, я много дней вернуть хотел бы; и те, что память сердца скажет, и те, что помнит память тела.
518
Был юн — искал кого-нибудь, чтоб душу отвести, и часто я ходил взгрустнуть к знакомым травести. |
