|
61
В судьбе — и я, мне кажется, не вру — ещё одна есть нить помимо главной: выигрывая явную игру, чего-то мы лишаемся в неявной.
62
Уже давным-давно замечено, и в этом правда есть, конечно: всегда наружно искалечено то, что внутри не безупречно.
63
Безжалостна осенняя пора, пространство наслаждений стало уже, и если я напьюсь теперь с утра, то вечером я пью гораздо хуже.
64
Чем дольше живу я, тем вижу я чаще капризы душевной погоды: мечты о свободе — сочнее и слаще печалей и болей свободы.
65
Я стар уже, мне шутки не с руки, зато идей и мыслей — вереницы; учителю нужны ученики, но лучше, если это ученицы.
66
Еврей, который не хлопочет и не бурлит волной шальной, — он или мысленно клокочет, или хронический больной.
67
Мы много натворили, сотворили, и нам уже от жизни мало нужно, мы жаримся на счастье, как на гриле, и хвалим запах жареного дружно.
68
Меня не оставляет чувство бегства: закат мой не угрюм и даже светел, но кажется, что я сбежал из детства и годы, что промчались, не заметил.
69
За всё, что делал я по жизни, прошу я малости у Бога: чтоб на моей нетрезвой тризне попировал и я немного.
70
Рад я, что за прожитые годы в чаше, мной уже опустошённой, было недозволенной свободы больше, чем убогой разрешённой.
71
Когда тебе на плечи долг возложен, и надо неотложно поспешить, особенно приятно лечь на ложе и свет неторопливо потушить.
72
Я мыслями бываю озарён и счастлив, отдаваясь их течению — похоже, я судьбой приговорён к пожизненному умозаключению.
73
У юности душа — как общежитие: я сам ютился где-то на краю, но каждое любовное соитие в душе селило пассию мою.
74
К усердному не склонен я труду, я горечи земной ленивый мельник, но столько трачу слов на ерунду, что я — скорее мот, а не бездельник.
75
Я выбрал музу потребительства — она гулящая старуха, но я храню и вид на жительство среди витающего духа.
76
Свои различные круги в раю всем душам назначают, а там заклятые враги друг друга с нежностью встречают. |
