— Ах! Чёрт возьми! — он отшатывается к стене и, не раздумывая, колотит кулаком по двери. — Уведите этого сумасшедшего! Чёртов псих! — голос его дрожит, а сам он слегка трясется.

Фу-у-у… да он надюзал в штаны! С запаха одного цветка и небольшого перформанса! Каких слабаков же отправили меня допрашивать?

В допросную забегают конвоиры и уводят меня обратно в камеру. Причём даже не снимают кандалы. Я бросаю взгляд на видеокамеру под потолком. Странное поведение, учитывая, что у «Жаворонков» времени в обрез. Зачем снова в камеру? Логичнее пытать до последнего следователя. Обвинений нет, а значит, больше суток меня держать не имеют права. Но они уже потеряли семь часов, и сколько ещё будут тянуть время?

Устраиваюсь в комнатушке поудобнее. Конечно, лезть мне в голову никто не посмеет. Это чревато разрывом дипломатических отношений с Царством. Первый следователь просто запугивал, ясно как день. Мне нужно всего лишь перетерпеть эти сутки, и меня выпустят. Владислав Владимирович уже в курсе, а он не оставит это дело на самотёк.

Дверь камеры распахивается, и наведывается мразь, по вине которой я и оказался в римских застенках. Но этот-то чего ради приперся? Он же не следователь.

— Ну снова здравствуйте, Данила Степанович, — скалится Леонардо де Симони, словно шакал. — Какая необычная встреча! Теперь вы, правда, в кандалах.

— Ничего страшного, — усмехаюсь. — Мне это не мешает вести учтивые беседы. Тем более что эти штуки на мне ненадолго…

Едва заканчиваю фразу, как мне прилетает резкий удар ногой в печень. Я невольно пошатываюсь, хватаясь рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Подняв взгляд на видеокамеру, замечаю, что она не мигает.

— Видеосъёмка временно приостановлена, — ухмыляется макаронник, довольный собой. — Ну что, граф, всё ещё хочется пофилософствовать?

— Почему бы и нет? — вскидываю брови, словно удивлён его недалёкостью. — Можем поговорить, например, о том, как ты умудрился профукать Машу Морозову и теперь вызываешь у неё только отвращение…

Новый замах, но я уже готов. Скрещиваю руки перед собой, и удар гасится с металлическим звоном браслетов. Макаронник резко отшатывается, его лицо искажает удивление — явно не ожидал такого поворота. Пришлось применить силу физика, иначе он мог бы меня размазать. Всё-таки одарённый, целый Мастер, хоть и придурок. Может пинками бетон трескать.

— Хм, придётся тобой поиграть всерьёз, — макаронник расстёгивает пуговицы блейзера на пузе, чтобы не мешал при замахе. Снимает его, чтобы не мешался при следующем ударе. Видимо, приписал мой успешный блок обычному везению.

— Сколько бабок ты отвалил, чтобы тебя сюда пропустили? — спрашиваю с тягучей скукой, как будто это банальный риторический вопрос.

— Щенок, нисколько, — огрызается Леонардо, подходя ко мне почти вплотную, кулаки сжаты. Тесная комнатушка едва не сводит нас нос к носу. — Ты даже не представляешь, сколько дверей открывает фамилия «Симони».

Он смотрит на меня с самодовольным презрением, его загорелое до черноты лицо буквально пышет ощущением собственного величия. В глазах — злобное ликование. И почему бы нет? В конце концов, я в антимагических кандалах, моя судьба — в его руках. Правда, свернуть мне шею он не посмеет — даже его славное имя «Симони» не спасёт от гнева Царства и своего же Цезаря. Вопрос только в том, насколько далеко этот напыщенный индюк готов зайти.

— А как насчёт разрыва дипотношений? — приподнимаю бровь, откровенно развлекаясь его самоуверенностью. Интересно, чем он думает? Подставить своё государство ради мести? Да его собственные же и повесят.