— Не зафиксируют, — Леонардо демонстративно разминает плечи, пытаясь выглядеть угрожающим. Такой смешной макаронник. — Я взял с собой Целителя. Он тебя подлатает перед тем, как выпустят.

— Допустим, а моя память? Я ведь всё запомню. А щиты ломать нельзя, — продолжаю любопытствовать.

— О, хорошо, что ты спросил, — смеётся он. — У нашего рода есть один замечательный препарат. Он вызывает амнезию на последние полдня, при этом щиты остаются нетронутыми. Ты вообще ничего не вспомнишь — ни как я тебе мозги выбил, ни как рёбра поломал.

— Ого, да ты всё продумал, — удивляюсь. — Похоже, у тебя большой опыт в таких вещах.

— Уж разбирался так с парой выскочек, — недовольно бросает он.

Моя спокойная реакция явно начинает его раздражать. Он не настораживается, нет, у меня же на руках антимагические наручники, хех, я беззащитный, я уязвимый. Но моя уравновешенность явно портит ему весь настрой, разрушая прелюдию к его садистскому спектаклю.

— Ну всё, сейчас получишь!

— Неа, — я делаю шаг назад. — Ты ошибся адресатом. Лови!

Как я уже отметил, освещение в камере хреновое. Везде полумрак, углы утопают в темноте. По моему приказу Ломтик, затаившийся на потолке, сбрасывает маленькую белую сферу. Леонардо на инстинкте ловит рукой непонятную штуковину. Едва его пальцы касаются шара, я уже накидываю на себя каменный доспех.

— Сюрприз!

— ЧЧТ?!. ДДОСПЕХ⁈ — Леонардо вылупляет глаза.

Мгновенно он бледнеет как смерть и со страха почти дристает… но немного не успевает. Моментальная вспышка, и его разрывает на куски.

БУМ!

Взрыв артефакта занял всего несколько секунд, и результат оказался предсказуемым: Леонардо де Симони был размазан по стенам и полу камеры. Тупой макаронник думал, что сможет избить меня без доспеха, за что и поплатился. Взрывная волна моментально разметала его все стороны, превратив в кровавые ошмётки.

«Молодец, Ломтик!» — мысленно поздравляю своего помощника, не забывая похвалить.

— Тяв! — отзывается пушистик из тёмного угла, довольный своей работой.

Я же спокойно сбрасываю каменный доспех, отряхиваю от гранитной пыли рукава и осматриваюсь. Всё, кроме кровавых пятен на дверях и стенах, осталось на удивление целым.

— Ух, какой бардак… — вздыхаю, бросив взгляд на разбросанные внутренности бывшего врага. Перешагнув через кишки Леонардо, заваливаюсь обратно на койку и устраиваюсь поудобнее. Во время взрыва мой гранитный доспех надёжно заслонил нары, так что на них не попало ни капли крови. Уф, кайф. Будто нежданный отпуск дали. Ой, чуть не забыл снова сделать наручники рабочими. Конспирация же, хех.

Через несколько минут тишины дверь камеры со скрипом приоткрывается. Шокированный конвоир входит и останавливается на пороге, будто пришибленный током. Я, не открывая глаз, слышу, как его голос дрожит, когда он хватается за рацию.

— А-а-а! Моя сицилийская мама-а! Первый, приём! Тут всё в крови! Кишки на стенах! Мозги… Млядство! — вопит он в истерике. — Первый, второй, приём! Симони мёртв! А⁈ Пленник! Дрыхнет! Сука! Всё вокруг в мозгах и кровавых ошмётках, а он дрыхнет! В наручниках, да! Не знаю, как так! На допрос⁈ Мне нужно подкрепление! Я к этому монстру один не подойду! Тем более вести его… Приём!

Я только лениво открываю глаза и смотрю, как дверь захлопывается. Конвоир сбежал, не рискнув ко мне приблизиться. Логично, конечно. Не знаешь с чем столкнулся — беги.

Спокойствие, впрочем, длится недолго. За мной вскоре приходит штурмовая группа. Они осторожно подходят, держа меня под дулами автоматов, будто я хищник в клетке. Я лениво поднимаюсь и следую за ними в допросную комнату.