Все смотрят на сейф, а затем на странный предмет рядом. Это мягкая игрушка в форме ежика. Её никто не заметил раньше — она словно материализовалась из ниоткуда.

— Не наша, — хором бормочут Бип и Пип, растерянно переглядываясь.

Старший монах скептически хмыкает и, не раздумывая, хватает игрушку, сжимая её в руке. И тут…

ПШШШХХ!

Из ёжика с мягким свистом вырывается густой, серо-зелёный газ. Старший монах моргает раз, другой, но внезапно его глаза закатываются, и он падает как подкошенный.

— Запах! — кричит кто-то из монахов. — Это он!

Остальные монахи не думают дважды — они бегут прочь из лаборатории, срывая мантии и прикрывая лица рукавами. В панике раздаётся шёпот, превращающийся в истерические крики. Они узнали запах. Этот запах преследовал их когда-то, в другом мире, который они покинули с такой радостью и облегчением. Это слово — ужасное, зловещее, от которого стынет кровь.

— Уисосики… — срывается у одного из монахов.

Неудивительно, что магистр, узнав об угрозе, даже не стал ждать подробностей. Его голос гремит по связи-артефакту, как гром среди ясного неба:

— Лаборатория объявляется карантинной зоной! Немедленно закрыть все проходы и установить барьер! Никто не выходит!

* * *

Сбросив личину монаха, я уже нахожусь в Невском замке. А точнее на складе. Передо мной стоит специальный магический ящик, сделанный Гумалиным. Я аккуратно укладываю туда камни с маной, одна за другой, наблюдая, как мерцающий свет кристаллов внутри поддерживает стабильность энергии.

Упаковав последний трофей, я облокачиваюсь на край стола и бросаю взгляд на ящик. Монахи, надо признать, оказались весьма изобретательными. Их камни впечатляют. Эффект, который я почувствовал после того, как выпил три из них, всё ещё отзывается мощным эхом в моём теле. Сила наполняет каждую клетку, каждая мысль становится резкой, как клинок.

Я усмехаюсь. Хорошая штука, что ни говори. Монахи хотели этим усиливать одержимых рабов. Но, признаться, и мне подходит идеально. Технически, я ведь тоже, пускай и с небольшой оговоркой, являюсь одержимым.

Я давненько уже как слился с Бехемой. И новая атрибутика позволяет не просто справляться с эффектами подобной маны, а извлекать из них максимум. Это гарантирует большие перспективы. Они усиливают мои демонические способности, да и вообще вкусные, с кислинкой, напоминают березовый сок. Так что остальные камни я оставлю на потом. Будем пить по чуть-чуть, авось и рога станут больше, может даже как у королевского оленя. Вот ж тогда тавры порадуются за своего конунга.

Моя разведка Восточной обители позволила многое прояснить. Сейчас там обосновались монахи Северной обители, но я не собираюсь их ликвидировать. Скоро ханцы снова высадятся у берегов Антарктиды. Пусть рисоеды с гомункулами разбираются друг с другом, а я займусь делами поважнее.

Размышления прерывает Фирсов, раздражённый и нетерпеливый. Он подходит ко мне, упираясь руками в стол, и прямо заявляет:

— Филинов! Сколько мы будем тут прохлаждаться? Нам поручили диверсии в Антарктиде, а ты всё шляешься один по этой обители, будто ищешь там сокровища! Ты сам сказал, что сейчас там новые монахи, так почему бы нам не ударить по ним?

— Бывший учитель, это лишнее, — хмыкаю. — Туда уже собрались ханьцы. Зачем им мешать? Наша цель — не размахивать кулаками.

Фирсов хмурится:

— Наша цель — устраивать диверсии!

— Неверно. Диверсия — это всего лишь средство. Настоящая цель — получить контроль над всеми четырьмя обителями. Это требует стратегии, а не порыва.

— Всеми обителями? — округляет он белесые глаза. — Филинов, твоей жадности вообще есть предел?

— Прошу вас, — отмахиваюсь, польщенный.