Фирсов в итоге успокоился. Любит он поворчать, но меня не продавишь авторитетом. Я сам себе авторитет, вот! Да и стратегия всегда важнее тактики.

Очень возможно, что северные монахи притащили в Восточную обитель еще что-то стоящее — хоть те же артефакты. Стоит ещё раз заглянуть туда, когда обстановка немного уляжется.

На складе я закончили, потому с Фирсовым иду во двор. На полигоне Кострица занимается со Светкой. Ледзор подходит к наставнице моей жены, намереваясь заговорить. Но Кострица даже не поворачивает голову. Вместо ответа лишь хмыкает и, не замедляя шага, уходит в сторону.

Фирсов, наблюдая эту сцену, поднимает бровь и с сарказмом роняет:

— Не додавил.

Я качаю головой.

— Тут давить нельзя. Такая девушка — сама удавит.

— Много ты знаешь, парень, — хмыкает Фирсов.

— У меня четыре жены, так что — да, знаю, — парирую, уделав бывшего учителя.

Фирсов остаётся ворчать что-то под нос, а я направляюсь в медитативный зал. Там в углу уселся кузен Бер, закрыв глаза и сосредоточенно дыша.

Я опускаюсь на своем любимом месте у панорамного окна, немного насмешливо замечая:

— Всё-таки решился на магическое восстановление?

Бер хмыкает, не открывая глаз, но по его напряжённой челюсти видно, что комментарий его задел. Проходит несколько мгновений, прежде чем он сам нарушает тишину:

— Слушай… Ненея… Она же почти восстановилась?

Его голос звучит чуть завистливо. Его собственные успехи оставляют желать лучшего.

— Не полностью. Но она близка к этому.

Кстати, Ненея сейчас у Морозовых. Поехала на именины Маши. А сопровождают мою родственницу рептилоиды — всё под контролем.

Бер кивает, но не говорит больше ни слова. Но я не упускаю случая припомнить:

— Слышал, ты недавно заглядывал в «Райский угол» Гересы.

Глаза Бера резко открываются, и его лицо заливается краской. Он явно не ожидал такого поворота:

— Я думал, это обычный кабак или бар, где можно сидр выпить! — поспешно оправдывается он. — А там… рассадник разврата и похоти! Люди такие порочные!

Я не могу сдержать смех. Ещё и сидр, надо же! Да и про порок не альву уж говорить. Складываю руки на груди с насмешливой улыбкой:

— И ты не воспользовался шансом немного расслабиться? Просто выпил сидр и ушёл?

Бер отворачивается, краснея ещё сильнее.

— У них не было сидора. Только кофе. А кофе я не пью.

Надо же какой скромняга. Даже я от кофе там не отказывался.

Помедитировав, направляюсь в кабинет, где меня уже ждёт Лакомка.

Она устроилась на диване, вытянув стройные ноги и сосредоточенно изучая список настоек, зелий и прочих растворов для разработки. Её золотистые волосы слегка блестят в свете лампы, а на лице читается серьёзность. Я подхожу ближе, скользнув взглядом по списку, и одобрительно киваю:

— Хороший набор.

Подняв глаза от бумаги, она слегка улыбается и откладывает список.

— А твой кузен, — замечаю я, присаживаясь рядом, — настоящий скромняга.

Лакомка усмехается и мягко произносит:

— Он всегда был таким, мелиндо. У него была возлюбленная в той жизни, до пленения монахами. Он любил её всем сердцем и хранил верность, — жена делает грустную паузу и кладет голову мне на плечо. — Даже сейчас хранит.

Я задумчиво киваю. Однолюб. Теперь многое становится яснее. Отсутствие той самой делает его адаптацию в этом мире куда более сложной. Словно половина его души осталась там, в прошлом.

Но хватит тратить время на лирические отступления. Сейчас главное — ответка Годунову. Он нанёс удар, покусился на мой портал, и пора ответить, причём ответить так, как я умею — более масштабно.