Я бросаю Камилле короткое:

— Пошли ко мне.

По дороге по мыслеречи вызываю Ледзора, а заодно и Студня. Когда все собираются в моем кабинете, смотрю на них и жёстко говорю:

— На будущее: прежде чем обращаться к моим жёнам с какими-то просьбами, сначала идёте ко мне. Это касается всех, ясно?

Студень моментально поднимает руку в знак согласия:

— Так точно, шеф. Я разошлю это указание всем гвардейцам.

Ледзор, который обычно держится расслабленно, хмурится и оглаживает бороду:

— Конечно, граф. Я просто хотел разведать обстановку, не хотел вас беспокоить понапрасну.

— Значит, разговор закончен? — уточняю, прищурившись.

Но Ледзор, не моргнув глазом, спокойно отвечает:

— Нет, граф. Я хочу провести Одарение.

Скрещиваю руки на груди и объясняю:

— Ты понимаешь, что Одарение — это штука крайне непредсказуемая? Нет никакой гарантии, что ты получишь то, что хочешь. Более того, есть шанс, что получишь что-то совсем не то. Вон Студень, например, получил Дар Слизня. Но он справился, приспособился и даже выиграл столичный Турнир вассалов. Но это не значит, что у тебя всё пойдёт так же гладко.

Ледзор, с его привычной пофигистичной ухмылкой, отвечает, будто речь идёт о простой прогулке:

— Я доверяюсь судьбе, граф. Хо-хо-хо. Пусть будет как будет.

Камила сжимает кулачки и смотрит на меня с вопросом в зеленых глазах. Я лишь усмехаюсь, махнув рукой:

— Ну, как хочешь. Твоя жизнь, твои риски, Одиннадцатипалый.

Ледзор, конечно, не мог удержаться от своей фирменной ухмылки:

— Хо-хо, это верно, граф. Ты меня понимаешь ведь прекрасно.

— Камил, приступай, — киваю я, жестом приглашая её начать.

Камилла подходит ближе, глубоко вдыхает, её движения становятся размеренными, сосредоточенными. Она готовится к Одарению, и напряжение в воздухе будто становится осязаемым. Ледзор же стоит как статуя — расслабленный, спокойный, ни намёка на тревогу. Всё-таки Грандмастер.

Камилла начинает ритуал. Я внимательно слежу за потоком энергии, контролируя, чтобы Ледзору хватило сил справиться с изменением. Впрочем, он, похоже, выдержит без особых усилий — как будто подобное для него не больше чем очередной эксперимент.

Когда ритуал завершается, Ледзор остаётся стоять неподвижно, словно оценивая своё состояние. Затем он медленно поднимает руку, и в его ладони формируется острая, сияющая ледяная сосулька. Он смотрит на неё, затем переводит взгляд на меня, его глаза горят торжеством.

— Хо-хо-хо! Холод… — произносит он с нескрываемым восторгом. — Теперь мороз вечно со мной!

Он поворачивается ко мне с Камиллой и гудит так радостно, что аж борода дрожит от восторга:

— Граф! Супруга графа! Благодарю вас! Хо-хо… Это мечта всей моей жизни! Не зря я прожил эти… Хм. Хотя, если честно, я уже даже не помню, когда родился. Хо-хо!

— Я так рада что получилась! — Камила счастлива не меньше Ледзора. Брюнетка от избытка чувств вешается мне на шею. — Даня! Еху!

Жену, конечно, приобнимаю в ответ. Умница она у меня. Всегда старается. И в то же время наблюдаю за Одиннадцатым, задумчиво почесав подбородок.

— Значит, твоя мечта исполнилась, — произношу я, глядя на Ледзора, который любовно осматривает ледяную сосульку в своей руке. — Выходит, Одарение каким-то образом отражает сущность человека.