– Так как мы поженимся там, то в оглашении имён в церкви здесь, нет необходимости.

– Нет, я спрашиваю, не почему не было оглашения имён, а зачем выходить замуж?

– Но это ведь не такая уж и редкость? Или ты намекаешь на мой преклонный возраст?

– Конечно же, нет. – Ей тридцать два, не восемьдесят два. Тридцать два, она прекрасна, её кожа обласкана солнцем в декабре, что казалось невозможным. В высшей степени пригодна к браку. – Я только имел в виду... – он замолчал. Олрид не знал, что имел в виду, но всё же продолжил: – Я думал, ты хочешь чего то другого вместо брака.

Её брови взлетели вверх.

– Нет. Я хотела чего то другого, когда предполагаемый жених ценил меня меньше, чем своё поместье.

Слова прозвучали холодно и отрезвляюще. При этой явной отсылке к их прошлому его пронзили гнев, разочарование и что то, чему он не смел дать название.

– Я не ценил его больше.

Тишина растянулась на долгие минуты, и он больше не мог её вынести.

– Фергюсу бы не понравилось, что ты находишься здесь посреди ночи.

Джек открыла рот, и Олрид заметил, что она колеблется, подбирая слова. Потом последовал ответ:

– Фергюс знает, что мы с тобой старые друзья.

Он встретился с ней глазами.

– Значит, вот мы кто?

Я знаю, какие звуки ты издаёшь во время страстного поцелуя.

Помню звук твоих стонов, когда ты теряешь контроль в моих руках.

Знаю тебя. Каждый дюйм твоего тела.

Ты была моей ещё до того, как Фергюс только начал мечтать о тебе .

Но он не мог произнести вслух ничего из этого. И не мог оставаться с ней в одном помещении. Не тогда, когда Джек была воплощением прошлого, без единого намёка на будущее.

Он встал и направился к двери.

– Убери за собой беспорядок перед уходом. Забери с собой песочное печенье. И шоколад. С наилучшими пожеланиями по случаю твоей помолвки.

Глава 2

Канун Рождества, четырнадцать лет назад

Леди не должны прокрадываться в дома джентльменов глубокой ночью.

А юные леди и подавно.

Что уж говорить о юных незамужних леди.

Неважно, что сейчас был канун Рождества. И, что юная леди прокрадывалась в дом джентльмена уже в течение многих лет.

Хотя, по правде говоря, Жаклин Мосби, младшая дочь графа Дарби, всегда знала, каково её место в мире; лучше, чем большинство взрослых мужчин. И благодаря этому, она никогда не заботилась о том, что должна  или не должна  делать. Её никогда не интересовали правила  приличий. Нет, Джек всегда больше увлекали возможности . Куда могла бы повернуть  жизнь. И это, конечно, стало её погибелью.

Потому как Джек всегда входила в число тех девушек, которые залезают на верхушку дерева, чтобы полюбоваться видом, и беспокоятся о последствиях только тогда, когда доберутся до кроны и обнаружат, что не могут спуститься вниз. Конечно, даже тогда она видела ситуацию с лучшей стороны, перекусывала яблоками и охватывала огромный мир с новой точки зрения, пока не придумывала, как слезть вниз.

И именно эта искренность, оптимизм, готовность справиться с любым вызовом сделали потайную дверь, между библиотекой Мосби и музыкальной комнатой Олридов, скорее собственностью Джек, чем Эбена.

Для Джек дверь олицетворяла свободу: спрятаться от гувернантки, сбежать от братьев и сестёр, тайком угостить Эбена, когда на ланч подавали особенно вкусный десерт, свернуться калачиком с книгой на диванчике в музыкальной комнате, пока он играл на скрипке.

Для Эбена, однако, дверь служила убежищем.

По ночам отец напивался до состояния, когда уже не мог держаться на ногах, засыпал в кабинете, и только слёзы служили ему утешением. Но случались ночи, когда герцог либо выпивал недостаточно, либо его печаль переставала быть меланхоличной, и тогда он отправлялся на поиски жертвы, чтобы наказать её за свои страдания.