Он рассмеялся, и от этого звука по её телу разлилась радость. Это не изменилось. Она любила его смех, словно он был их общей тайной.

– Ты ведь знаешь, что по положению герцоги выше маркизов?

Джек улыбнулась в ответ.

– Да, но маркизы носят такие элегантные кольца. Я бы предпочла стать маркизом.

– Ну, теперь оба титула мои.

– Вот ты уже и стал невыносимым хвастуном.

Она прижалась к нему ещё теснее.

Его рука опять крепче её сжала, и он прошептал:

– Как я с этим справлюсь?

Вопрос возвещал о перемене, которую он предсказывал. Возвещал о страхе. Панике. Ответственности. Зрелости. Она положила руку ему на грудь, где билось сердце.

– Я помогу.

– Разве у тебя есть опыт в том, как быть герцогом?

Ей не понравился вопрос. И она постаралась ответить легкомысленно:

– Нет, но разве это может оказаться трудной задачей? Мужчины тебе кланяются, а женщины желают добиться внимания.

– Какая прекрасная оценка общего положения дел.

– Ты вечно будешь мне благодарен за то, что я буду рядом, и не позволю тебе зазнаться. – Он тихонько усмехнулся, и Джек постаралась сохранить в нём это чувство свободы, хотя бы на мгновение. – С чего начнём? Мне ходить за тобой и напоминать, что однажды ты с трудом пытался отыскать Константинополь на карте?

– Вовсе нет. Карта оказалась перевёрнутой.

Она улыбнулась их давнему спору. Твёрдая почва. Они на равных.

– О да, Турция же сдвигается на карте, если смотреть на неё снизу вверх.

– Ты думаешь, что недостаток географических познаний помешает мне ухаживать за женщинами?

Джек замерла, услышав вопрос. Казалось время замедлило ход.

– А ты собираешься за ними ухаживать?

– А разве не все мужчины этим занимаются?

За какими конкретно женщинами?  Она не стала спрашивать. Не её это дело. И особенно, не сегодня ночью. В конце концов, Джек и так предполагала, что найдутся девушки, которые привлекут его внимание. Представляла, что окажутся девушки, за которыми ему захочется...

Но ей не хотелось  их представлять. Вот и всё.

Она терпеть  этого не могла.

Не то, чтобы это что то значило. Не имело значения. Он мог ухаживать за женщинами, если хотел. Господи, лучше бы она не поднимала вопрос об ухаживаниях. Они были друзьями. А друзей такие вещи не волнуют.

Вот только, похоже, Джек очень сильно беспокоили такие вещи. Она крепко зажмурилась и пожелала, чтобы всё вернулось на круги своя. Вот только, возможно, он был прав. Возможно, всё действительно изменится.

А потом он тихо произнёс её имя:

– Джек?

И тут её уже нельзя было остановить, словно мчавшуюся на всех парах, карету.

– Жаклин, – прошептала она.

– Что?

Она не отводила взгляда от своей руки, покоившейся на его груди.

– Я уже не ребёнок и не играю в пиратов, Эбен.

Он надолго замер, этого времени хватило, чтобы она успела почувствовать себя так, будто может умереть от унижения. Джек посмотрела на Эбена, в его широко распахнутых глазах читалось смущение, удивление и что то ещё, что то вроде снизошедшего понимания.

О, боже! Как унизительно.

Она опустила голову ему на грудь.

– Пустяки.

Но дело было сделано, и внезапно они оба уже больше не были детьми. И не только потому, что он назвал её полным именем.

– Жаклин.

Она не взглянула на него, даже когда прошептала в ответ:

– Да?

– Я скучал по тебе сегодня.

Она прикрыла глаза. И сказала правду:

– Я тоже скучала.

Опять повисла тишина, а потом он проговорил:

– Я не хочу ухаживать за женщинами.

Её сердце бешено заколотилось.