Эбен не раз пробирался через потайную дверцу, чтобы спрятаться в тёмной библиотеке Мосби, пока новый день, как бледная надежда, цвета лаванды, не прокрадывался на небо.

Или, по крайней мере, он проводил ночи в одиночестве, пока, однажды, рядом с ним не уселась десятилетняя Джек, подтянув к себе колени под ночной рубашкой так, что её пальчики на ногах чуть выглядывали из под кружевного подола. Казалось, они просидели молча несколько часов, прежде чем она взяла его за руку и склонила голову на плечо Эбена, желая дать ему почувствовать хоть каплю комфорта. Тень стабильности в этом мире, которая, как она знала уже тогда, была необычной привилегией.

Они не разговаривали, и Джек заснула, не пошевелившись, когда Эбен приобнял её и вдохнул её аромат, упиваясь покоем. Наступил рассвет, он разбудил девочку, чтобы она отправилась обратно в постель, прежде чем их поймают.

Но в последующие ночи они стали вести беседы. Играть в шахматы. Изучать карты, она показала ему все места, которые планировала посетить, когда вырастит. Джек читала ему истории о величайших каперах, и они решили, что когда нибудь наймут корабль и отправятся путешествовать по миру. Она мечтала о будущем, а он хотел оказаться подальше от прошлого.

Так они стали друзьями.

Достаточно хорошими, чтобы она скучала по нему, когда он уехал в школу интернат. Вот только тоска вскоре сменилась каким то другим чувством, более сильным. Это самое чувство заставляло её сердце биться сильнее, когда она представляла, как воспользуется дверью, чтобы увидеть Эбена во время каникул и праздников. Оно заставляло Джек с нетерпением ждать того момента, когда он сам её откроет. И оно же сподвигло её прокрасться в тихий дом в поисках друга.

Когда она впервые постучала в дверь его комнаты, ей было четырнадцать, а ему   шестнадцать. Эбен сказал, что Джек не может остаться. В конце концов, он   маркиз, а она   юная леди, они больше не дети. Спальни не подходили для их встреч. В особенности тёмные, в ночное время суток, но, для пущей уверенности, и спален с любым освещением и в любое время дня, лучше тоже избегать.

Потребовалось лишь пару мгновений, чтобы убедить Эбена отбросить эти глупые правила. Они же, в конце концов, друзья, и он так редко возвращался домой из Итона, а вскоре уедет в Оксфорд. Ночные тайные визиты были идеальными, не потому, что считались скандальными, а потому, что принадлежали только им двоим.

После той ночи, между её тихим стуком и тем, как он открывал дверь, проходило буквально пару секунд. Они садились в кресла у камина в его покоях, и Джек подтягивала к себе колени под ночной рубашкой так, что из под подола выглядывали только длинные розовые пальчики, он наливал ей шоколад, и они шептались в темноте, пересказывая события месяцев, проведённых в разлуке. Эбен развлекал её длинными и подробными историями, отвечая на все вопросы, даже на неприличные, а Джек проживала их наяву, запоминая имена всех мальчиков в его классе и безумные поступки, которые они вытворяли, когда воспитатели, преподаватели и деканы за ними не следили. Эбен тоже запоминал: мельчайшие детали о книгах, которые она прочитала, платья, которые она носила, и нелепые вещи, к которым прибегали её старшие сёстры, чтобы обратить на себя внимание то графа, то маркиза.

Так продолжалось не один год, пока не умер его отец. Восемнадцатилетняя Джек пролетела по тёмным коридорам Олрид Хауса, отчаянно пытаясь поскорее добраться до Эбена. В ту ночь, когда она постучала в дверь, он не открыл.

Поэтому она отворила дверь сама, но поворачивая ручку, Джек уже знала, что всё изменилось.

Эбен лежал на кровати, уставившись на шикарный бархатный балдахин. Он не посмотрел на дверь, когда Джек проскользнула в комнату и закрыла её за собой. И не обратил на неё внимание, когда она проигнорировала кресла у камина.