|
.. У меня приказ кебира; он клянется казнить Жана в пример другим! -- Это правда, это верно, Жан? -- Это правда! -- спокойно отвечает Жан. -- Беда! Бедняга ты мой! Ведь тут военный суд! -- Я иду... что сделано, то сделано! Сержант, я готов! Тетка Буффарик перепугана, Роза бледнеет, Тото протестует, солдаты волнуются при виде Жана, уходящего, окруженного товарищами, весьма недовольными своей ролью. Пленника ведут сначала в палатку, где его ждет товарищ, трубач-капрал, по прозвищу Соленый Клюв. Он в отчаянии и. не находя слов, бормочет сквозь слезы: -- Бедный! Горе какое! Бедняжка! Сержант отбирает у Жана штык, матрикул, его добрый карабин, верного товарища в битве. Потом его ведут в центр лагеря к полковнику, большими шагами расхаживающему перед своей палаткой, входная занавеска которой полуприподнята. Внутри за складным столиком сидят три офицера, у стола стоит штабной писарь с пером в руке, готовый писать. При виде арестованного полковник разражается яростными восклицаниями. -- Как? Это ты? Лучший солдат моего полка, и делаешь подобные веши! -- Господин полковник! Тут старая семейная вражда, и, кроме того, он оскорбительным образом потребовал, чтобы я отдал ему честь... Я света невзвидел... и ударил его уткой! Как это было смешно! -- А! В самом деле? Ты находишь это смешным, несчастный? Это сержант двадцатого линейного полка, его полковник сейчас же донес все самому маршалу Сент-Арно. Маршал требует железной дисциплины. Я получил приказ созвать заседание военного суда... Ты будешь осужден! Несмотря на всю свою храбрость, Сорви-голова ощущает легкую дрожь, но скоро оправляется и, чувствуя участие и сожаление в суровых словах полковника, с достоинством отвечает ему: -- Господин полковник, позвольте мне умереть завтра в битве, в первом ряду полка... -- Да, это единственный способ умереть с честью! Ну, иди же, бедный Сорви-голова, судьи ожидают тебя! Окруженный четырьмя зуавами, пленник вошел в палатку, и занавеска опустилась за ним. Через полчаса все было кончено. Зуав Жан Бургейль, по прозвищу Сорви-голова, осужден насмерть. Казнь совершится на другой день в полдень. Беспощадная суровость военного регламента не позволила судьям смягчить приговор. И как смягчить? Послать на каторжные работы, в тюрьму? Нет, все, кто знает Жана, понимают, что для него в сто раз лучше смерть с двенадцатью пулями в груди. * * * Ужасная новость поразила весь полк. Даже судьи были в отчаянии, осудив на смерть этого баловня полка, и проклинали свои законы. |
