-  А еще говорят, что тебя ослепила Гера, когда в ее споре с Зевсом о том, кто больше испытывает наслаждения в любви - мужчина или женщина? - ты принял сторону Зевса и сказал, что женщина берет себе девять частей наслаждения, мужчина же - всего одну часть. Гера ослепила тебя, а Зевс наградил прозрением.

    -  Говорят, - тем же тоном ответил старик.

    -  Так где же правда?

    -  Не знаю.

    -  Ну что ж, - Амфитрион встал, отряхнул колени и приблизился к ясеню, за которым сидел Тиресий, - во всяком случае, ты не можешь пожаловаться на несправедливость богов.

    -  Я и не жалуюсь, - спокойно сказал старик, глядя куда-то в сторону своими провалами вместо глаз. - Боги справедливы. Я даже могу представить себе бога, который отнимет у тебя, Амфитрион Персеид, твой дом, твою жену (Амфитрион вздрогнул), твоих детей и имущество, одарит тебя сотней болезней, а потом в награду за терпение даст взамен другой дом, другую жену, другое здоровье, других детей и другое имущество… Да, такой бог тоже будет справедлив. Но скажешь ли ты, что он еще и добр, этот бог?

    Амфитрион отрицательно покачал головой, забыв, что Тиресий не может его видеть.

    Слепец неторопливо протянул руку, его толстые пальцы безошибочно нащупали цветок шиповника, но Тиресий не сорвал его - так, подержал и отпустил, отчего куст слегка закачался, играя солнечными пятнами.

    -  Вот так и ты, внук Персея, так и я, зрячий слепец, - тихо бросил старик, - как вольный цветок в руке богов: могут погладить, могут сорвать, а могут…

    -  А могут и палец наколоть, - закончил Амфитрион, катая каменные желваки на скулах.

    -  Могут, - усмехнулся Тиресий. - Я не способен увидеть тебя земными глазами, гордый внук знаменитого деда, но я чувствую исходящее от тебя дыхание Ананки-Неотвратимости. Если ты хочешь о чем-то спросить меня - спрашивай, потому что я скоро уйду. Или уходи первым и ни о чем не спрашивай.

    -  Когда я умру? - неожиданно для себя самого спросил Амфитрион, вглядываясь в безмятежное лицо слепца, заросшее редкими мутно-белесыми волосами, похожими на лишайник, растущий в пещерах.

    -  Нескоро. Хотя и неожиданно.

    -  Как я умру?

    -  В бою. Такие, как ты, редко умирают дома.

    -  У меня… у меня будет наследник?

    -  Да. Но тебе придется бороться за него с богом; и сперва победит бог, а потом - ты. Большего я тебе не скажу.

    -  Кто… кто побывал у меня дома той ночью?!

    Почему-то Амфитрион не сомневался, что Тиресий твердо знает, о какой ночи идет речь.

    Старик не ответил. Он грузно, долго разгибая хрустящие колени, поднялся с бревна и замер, опираясь на невесть откуда взявшийся посох и глядя поверх плеча Амфитриона.

    -  Я слышал гул голосов, - наконец разлепил бескровные губы Тиресий. - Он доносился с Олимпа. И тот голос, которым гремит гром, возвестил, что у смертной женщины из рода Персея Горгоноубийцы вскоре родится великий герой. Скажи своей жене, о благоразумный Амфитрион, что она носит сына Зевса - и покушения на ее жизнь прекратятся.

    Позади Амфитриона раздался сдавленный вскрик. Он быстро обернулся - и увидел белую, как снег, Алкмену, стоящую у источника и испуганно прижимавшую руки к груди. Амфитрион бросился к жене, крепко обхватил ее и привлек к себе - словно хотел втиснуть Алкмену внутрь, в свое бешено стучащее сердце.

    «Ты слышала?» - спрашивало это сердце, огромно-неистовое, оглушающее, готовое разорвать грудь и огнем выплеснуться в мир, сжигая его или перестраивая заново.