-  Ну что ж, входи, - говорит он. - Будь моим гостем.

    Из тишины и покоя, спугнув бедного солнечного зайчика, выходит стройный темноволосый юноша. Ноздри его тонкого с горбинкой носа слегка подрагивают, словно юноша волнуется и пытается скрыть это.

    -  Здравствуй, Хирон, - бросает юноша, вертя в руках небольшой жезл-кадуцей, перевитый двумя змеями.

    -  Здравствуй, Гермий, - отвечает кентавр. - Добро пожаловать на Пелион.

    И кажется, что все вокруг - сосны, кусты можжевельника, пещера неподалеку, земля, трава, фиалки - вздыхает полной грудью, приветствуя гостя.

    -  Давненько я не бывал у тебя, Хирон…

    -  Шутишь, Гермий? Ты вообще бывал у меня всего один раз - в тот день, когда Семья клялась черными водами Стикса, что Пелион - мой, и что без моего разрешения ни один из вас не вступит на эту гору.

    -  Ни один из НАС, Хирон. Из НАС. Ты ведь тоже сын Крона-Павшего, Хозяина Времени, и время не властно над тобой. Почему ты так упрямо отделяешь себя от Семьи?

    -  Это не моя Семья, Гермий. В свое время я промолчал, и Павшие стали Павшими, а Семья - Семьей. Возможно, это случилось, даже если бы я и не промолчал, и сейчас я находился бы в Тартаре, а ты звал бы меня Хироном-Павшим. Да, я сын Крона, я младше Аида, но старше Колебателя Земли, и все считают, что мое место - в Семье. И только я знаю, что мое место - здесь, на Пелионе.

    -  Возможно, ты был прав, удалившись на эту благословенную гору от дрязг Семьи… Интересно, сплетни тоже являются на Пелион лишь после Хиронова разрешения?

    -  Какие именно?

    -  Ну, к примеру, мне интересно, что знает мудрый Хирон о Мусорщике-Одиночке?

    -  То же, что и все - что он родился. То, о чем все успели забыть - что их двое. И то, о чем не задумывается никто - Амфитрион самолюбив, и он не тот человек, которым можно пренебречь.

    -  Сейчас ты узнаешь еще кое-что, кентавр-отшельник. Этому ребенку уже приносят жертвы - в том числе и человеческие. Я видел это.

    Неуловимым движением Хирон поднялся на все четыре ноги и слегка затанцевал на месте, почти не цокая копытами. Хвост кентавра хлестнул по лоснящемуся крупу, словно отгоняя назойливого слепня, сильные пальцы рук переплелись, прежде спокойное лицо потемнело, и между косматыми бровями залегла глубокая морщина.

    Это длилось какое-то мгновение, после чего Хирон снова стал прежним.

    Он слабо улыбнулся, как будто извиняясь, и опустился на траву.

    -  Ты удивил меня, Гермий. Я полагал, что разучился удивляться, и теперь могу признать свое заблуждение. Человеческие жертвы с самого детства?

    -  Да.

    -  И даже, может быть, с самого рождения?

    -  Об этом я не подумал, Хирон… Полагаю, что - да.

    -  И ты подозреваешь связь между ребенком и Тартаром?

    -  Подозреваю? Я уверен в этом! Любому из Семьи - кроме тебя, Хирон, но ты не причисляешь себя к Семье - когда-то приносили человеческие жертвы, и поэтому каждый из нас знает о своей связи с Тартаром и способен в случае чего воззвать к Павшим.

    -  Мальчик - его зовут Алкид? - не из Семьи. В лучшем случае - он полубог.

    -  Получеловек.

    -  Так говоришь ты, Гермий. Так говорят в Семье. Я же говорю по-другому. Может быть, потому, что для некоторых в Семье я сам, Хирон Пелионский - полуконь.

    -  Тогда почему в лучшем случае? Алкид - мой брат по отцу, значит…

    -  Значит - или не значит.