Капля пота стекла у него по щеке к углу рта, и он живо слизнул ее языком.

    -  И я - Алкид, - обиженно заявил правый мальчишка. - Я Алкид, а ты дурак. И врун.

    Капля пота стекла у него по щеке к углу рта, и он живо слизнул ее языком.

    А потом показал язык брату.

    Широкий такой язык, лопатой… небось, врать таким языком - одно удовольствие.

    Кастор взвесил копье на руке и с интересом глянул на Автолика, дергавшего себя за бороду. Автолик стоически перенес этот взгляд, с хрустом размял пальцы и потянулся за учительским раздвоенным посохом.

    -  Ну, я - Ификл, - поспешно сообщил левый. - Клянусь вашим папой-Гермесом, учитель, Ификл я… и глаза у меня умные, и веду я себя хорошо…

    -  И только дурак тебе поверит, - завершил правый. - А учитель Автолик не дурак, он умный, он сразу видит, что это я - Ификл, потому что я хороший, и меня посохом бить не за что… а Поликтор - козел драный, я ему так и сказал!.. и еще скажу…

    Дверь гимнасия угрожающе содрогнулась под напором изнутри.

    -  Полено уберите, - велел Автолик, чуть отвернувшись, чтобы скрыть предательскую улыбку. - После разберемся.

    Братья переглянулись - и две босые ноги мигом вышибли полено, заставив его перекувыркнуться в воздухе. Кастор оценивающе сдвинул брови, косясь на Автолика, борец хмыкнул в бороду, глядя, как мальчишки отскакивают от двери - и из гимнасия кубарем вывалилась добрая дюжина подростков, образовав на земле кучу-малу.

    -  Маленьких! - радостно завопили братья. - Маленьких обижают!..

    И ринулись в месиво из тел, топчась по чьим-то спинам, пиная затылки и ягодицы, с упоением раздавая тумаки направо и налево. Поднялась туча пыли, Автолик от хохота свалился с бордюра и принялся кататься по песку, как возбужденный зверь, и даже на правильном лице Кастора появилось нечто, напоминающее снисходительное одобрение.

    -  Довольно! - приказал Амфитрион, появляясь из-за угла гимнасия, и все стихло. Властный голос бывшего лавагета словно отрезвил собравшихся - опять занялся копьем Кастор, Автолик начал отряхиваться, прекратили орать подростки, а братья-Амфитриады с видимым сожалением оставили поле боя и подошли к отцу.

    -  Алкид? - сказал Амфитрион, глядя в упор на того сына, чья шея и плечи были исцарапаны так, будто он продирался сквозь дикий шиповник.

    -  Да, папа, - покорно отозвался тот.

    -  Ификл? - это относилось ко второму, с кровоточащими ссадинами на обеих ногах.

    -  Да, папа…

    -  Десять кругов в темпе погони! И еще пять в походном темпе… Живо!

    Когда близнецы умчались прочь к беговым дорожкам, а возмущенные подростки попытались было жаловаться, но были отправлены на площадку для метания диска; когда осела пыль, отсмеялся Автолик, унес копье Кастор, а Амфитрион и вовсе покинул палестру, отправившись домой - к палестре подъехала богато украшенная колесница, запряженная вороной парой.

    Автолик, даже и не подумав накинуть на себя хоть что-нибудь из одежды, угрюмо наблюдал, как колесница останавливается в двадцати шагах от него, и, набросив поводья на столб, с нее спрыгивает очень высокий юноша лет семнадцати-восемнадцати; спрыгивает и танцующей походкой направляется к Автолику.

    -  Радуйтесь! - еще издалека начал гость. - Так это и есть знаменитая палестра Амфитриона Персеида?

    -  Это и есть, - без особого радушия отозвался Автолик, ставя ногу на край бордюра и сцепляя пальцы обеих рук на выпуклом колене.