– Ладно, я рад, что ты, в отличие от меня, спокойно воспринимаешь происходящее. Ты где сейчас?

– В баре «Сити армс», терминал «Б. А.».

– Можешь перекантоваться с полчаса? Я пошлю парочку парней тебя встретить. Сам пока не могу приехать, но мы сегодня еще увидимся.

– Хорошо. Этих парней я знаю?

– Нет. Хмм… дай‑ка подумать, ладно? Они спросят тебя, есть ли у «Джетс» шансы на победу в следующем году, и ты ответишь…

– Я не хочу говорить о чертовых «Джетс», – прервал я Дэна, – путь спросят что‑нибудь о бейсболе. Я в нем хорошо разбираюсь.

– Майкл, да не нужно тебе в спорте разбираться, просто ты должен сказать в ответ то, что скажу тебе я.

– Я не желаю отвечать на вопросы о треклятой футбольной команде «Нью‑Йорк Джетс», я отвечу только на вопрос о бейсболе, – запротестовал я.

– Боже, ну какое значение имеет вид спорта?!

– Имеет, еще какое! Я же не подойду к кому‑нибудь с вопросом: «Какая команда по керлингу вам нравится?» Они еще, не дай бог, ответят, что в этом году лед «быстрый». Именно так, и никак иначе.

Дэн засмеялся, потом вздохнул:

– Знаешь, Майкл, я порой жалею, что ты должен оставаться живым. Иногда мне хочется…

– Можешь не продолжать. Джо Намат, часом, не за «Джетс» играет?

– Это было лет тридцать тому назад.

– Хорошо, забудем о нем. Они могут меня спросить, что я думаю о хитрой закрутке перед броском, которую использует «Янкиз», и я отвечу: «Против „Сокс“ это не сработает». Ну как?

– Отлично, что‑то в таком роде. Я подумаю над этим.

– Спасибо, Дэн.

– Все в порядке, держись. Высылаю людей, чтобы вытащить тебя из очередной передряги.

– Думаю, ты меня действительно любишь. – Я отключил телефон и улыбнулся. Если ты всего несколько часов назад боролся за свою жизнь, то можешь себе позволить хотя бы недолго побыть легкомысленным, черт побери! А Дэн не понял…

Я перекусил какой‑то богохульной пародией на ирландское рагу с гарниром из горошка и сладкой кукурузы.

Зайдя в сортир, ополоснул лицо, а вернувшись, заказал «Кровавую Мэри», сел, прислонившись к стене, и приготовился разглядывать местных сеньорит. Я бы не сказал, что перуанки непривлекательны, просто они – как вариации одной и той же темы, а тут – подлинное разнообразие. Студенточки, рыженькие, блондинки, деловые дамы, стюардессы, женщины‑полицейские, женщины‑солдаты, в дальнем конце бара – две красотки, будто из видеоклипа со Снупом Доггом, пытающиеся растормошить правоверного хасида, целуясь у него на глазах. Старик, я и весь остальной народ старались не смотреть. Светлые волосы, длинные ноги, белые туфельки на очень высоких каблуках, смазливые мордашки. Русские. Оглаживают одна другой задницы, играют волосами друг дружки. Да, в Лиме такого точно не увидишь.

– Нью‑Йорк‑Сити, – произнес я с наслаждением.

Вдруг сидящий рядом с хасидом чудик резко встал, скорым шагом подлетел и плюхнулся на стул прямо передо мной. На долю секунды я даже испугался. Я бы и сам мог до такого додуматься: подсадить двух малышек, чтобы отвлечь внимание, и послать громилу, покуда сладкие мысли отвлекают меня от действительности.

Впрочем, на вид парень был не так чтобы очень уж крут, и я немного расслабился, оглядев его с ног до головы. Улыбка его была лишь немногим скромнее причудливой мешанины его прикида: гавайской рубашки, шорт, пурпурных сандалий, сумки на поясе и рюкзака, каким пользуются курьеры‑велосипедисты. На вид двадцать пять – двадцать шесть лет, блондин, с бородкой.